Добрался я до этого Хабиба. Он на самой верхотуре живет. Там три комнаты, в каждой жилец, ванной нет, а туалет на лестнице, площадкой ниже. Думал, попаду в какие-нибудь его африканские джунгли. Ничего подобного: аккуратная комнатенка, все чисто прибрано, на стене его одежка висит (шкафа-то нет), небогатая одежка, но тоже чистая. А над кроватью фотография приколота женщина черная, молодая, красивая и куча ребятишек, мал мала меньше. И когда успела нарожать?
Хабиб этот самый вроде бы молодой. Смотрит на меня обреченно. Он, наверное, из тех, кто заранее согласен со всем, чем его судьба по башке шарахает. Посмотрел на меня тоскливо, вздохнул, отложил какую-то плошку с овощами - небогатый обед свой - и стал куртку натягивать.
Я говорю:
- Ты куда?
Он смотрит, не понимает.
- Я тебя не забирать пришел, - говорю, - спросить кое-что хочу.
Он так и сел на кровать - в глазах такое выражение, словно он в лотерею миллион выиграл.
Очень огорчился, что помочь не смог, старался изо всех сил, морщил лоб, жмурился. И очень виноватым себя чувствовал. Все смотрел, не обидел ли он меня. Понимаете? Он, ни в чем не виноватый, считал, что я прямо-таки великое добро ему сделал, не арестовав, а он, мол, ничем отплатить не смог! Как же так!
Если человека не за что в тюрьму тащить, то никто и не имеет права этого делать, ему просто в голову не приходит. Вот люди...
Ну, ладно. Кончил я свой обход, встретились с Гонсалесом внизу. Чешем затылки, что дальше делать? Идем к машине, звоним дежурному, тот ворчит:
- Долго вы там будете болтаться? Я вас уже полчаса вызываю, возвращайтесь. Нашли убийцу...
Возвращаемся. Выясняется следующее. О'Нилу и Джону-маленькому повезло. Убитого опознали по нашей картотеке, оказался подпольным букмекером, собирал ставки для скакового тотализатора. Такие букмекеры жутко честные. Ты им даешь деньги, называешь лошадь или еще чего, там разные пари заключаются. Выиграл, на том же месте - в каком-нибудь баре захолустном, в парке, а то и в общественной уборной - получай свой выигрыш. Никаких записей, расписок, все на доверии. На этом его коммерция и держится. Но расплачиваться-то он приходит с деньгами. Вот и бывает, что кто-нибудь из счастливчиков рассуждает: а почему бы мне не прихватить выигрыш и других счастливчиков? Так что убитых букмекеров мы за год находим, что тараканов после травли в бакалейной лавке. Что поделаешь, у каждой профессии свой риск...
Убитый был мелкой сошкой, и клиенты у него были такие же. Так что конец его вполне закономерный. О'Нил покопался в картотеке, выяснил, что парень этот принимал свои пари в небольшом дешевом баре, где собиралась всякая шантрапа, разыскал с помощью коллег парочку осведомителей, те назвали парочку клиентов покойного букмекера. О'Нил отправился по адресам. Первого не застал, а второго обнаружил у одной женщины (с которой, по его словам, он провел ночь) неважной репутации. О'Нил - человек, как вы уже поняли, решительный и терпеть не может лишней работы. Чего гоняться за другими клиентами этого букмекера, когда вот есть один в наличии. Букмекер-то не был светлой личностью, а уж его клиенты и подавно. Зачем церемониться? Даже если не этот его пришил, то наверняка за ним другие грехи числятся, так какая разница? Словом, О'Нил привез того парня и женщину в управление, спустился с ними в подвал, в камеры (есть у нас такие для предварительного заключения, иногда для допросов, удобств там маловато, зато звукоизоляция великолепная). Часа три допрашивал задержанного, и, представьте, признался-таки, подлец!
Правда, толком, как убивал, рассказать не мог, но это от волнения. О'Нил ему все растолковал, протокол написал, и задержанный все подписал. После чего его отправили в тюремную больницу: он после допроса поскользнулся, упал на лестнице и так разбился, что сам ходить уже не мог. И что интересно, та женщина, которая его изобличила, поскольку вспомнила, что ночь он у нее не проводил, тоже поскользнулась и тоже сильно разбилась. Есть же неуклюжие люди на свете! Но домой все же сама добралась, уж очень торопилась покинуть нашу уважаемую контору.
...Таких дел у нас тысячи.
И рассказал я вам все это для примера.
Речь-то о другом.
На следующий день после успешного завершения операции с букмекером О'Нил позвонил мне поздно вечером (я уже в постель лег) и сказал, что хочет познакомить меня с "интересной блондинкой". Это у нас код: "интересная блондинка" - тот Высокий чин, который руководит нашей группой "Черный эскадрон". Ну, вы знаете, я о нем уже рассказывал. "Дело срочное, торопит О'Нил, блондинка ждать не может". Ворча на эту нетерпеливую даму, я снова оделся и поехал "на любовное свидание".
Высокий чин озабочен, нервничает, чувствуется - дело серьезное. Мы с О'Нилом слушаем внимательно. На этот раз нас всего двое.
- Чем меньше народу, - говорит Высокий чин, - будет об этой акции знать, тем лучше. Крупная дичь. Очень крупная. Учтите. Работать надо не просто в перчатках, в резиновых, в хирургических.
И он объясняет, в чем дело. В страну прибывает король наркотического бизнеса. Закоренелый негодяй, связи у него огромные, и хотя список его преступлений длинней, чем окружность Земли по экватору, но связи такие могущественные, что предавать его суду так же бесполезно, как американского президента.
Поэтому задача такая: из аэропорта он едет в отель, так вот, нельзя дать ему доехать до отеля. Необходимо остановить его по дороге, официально предъявить удостоверения и без шума увезти, якобы для уточнения личности. Увезти в определенное место и передать тем, кто будет ждать. Зовут этого крупнейшего преступника Бер Банка. Нужна всемерная осторожность. Ни малейшей ошибки. Самолет приходит в двенадцать дня.
Он показывает нам фотографию. Араб. Средних лет. Лицо незаурядное - сразу можно запомнить.
Наутро, после очередной накачки, простите, оперативки, на которой начальник долго и нудно, как всегда, морочит нам голову проблемами преступности в космическом масштабе, мы с О'Нилом срываемся под предлогом обязательного ежегодного медицинского осмотра.
Мчимся на аэродром.
Приезжаем только-только и сразу узнаем на выходе нашу крупную дичь.
Первая накладка - его встречают. Двое здоровых парней и щуплый молодой человек в очках. Все арабы. Дело плохо - здоровяки явно телохранители. С такими шутки плохи.
О'Нил находит выход: он бросается в комнату аэродромной полиции, о чем-то шепчется там. Я вижу, как к здоровякам подходят двое в форме и после горячего спора уводят с собой. У них будут проверять документы, пока мы не уедем. Конечно, есть опасность, что Бер Банка и дистрофик в очках станут дожидаться своих ангелов-хранителей. Но все устраивается. Посовещавшись, они садятся в машину - здоровенный "ситроен" - и шпарят в город. Мы еле успеваем за ними. На шоссе, где мы хотели их перехватить, нам их догнать не удается. Слава богу, в городе движение такое, что все машины еле плетутся. Нарушая правила, по резервной полосе, отведенной городскому транспорту, обгоняем их и за две улицы до отеля (где, как мы знаем, Бер Банка заказан номер) прижимаем "ситроен" к тротуару.
Мы подходим осторожно: вдруг начнут стрелять. Но араб спокойно предъявляет свой паспорт. И тут новый сюрприз - паспорт дипломатический! Да, видать, связи у него огромнейшие. Но мы настаиваем на своем, требуем следовать за нами. Предъявляем полицейские удостоверения. Тогда молодой человек в очках вылезает из машины, вынимает ручку и начинает переписывать данные наших удостоверений. Это было бы катастрофой. Но Высокий чин такой вариант предусмотрел. Накануне он вручил нам удостоверения на другое имя. Я превратился в главного инспектора, О'Нил даже в комиссара (номер на нашей машине мы тоже заменили). Молодой человек внимательно разглядывает удостоверения, сравнивает фото с нашими физиономиями, начинает что-то говорить о дипломатической неприкосновенности, о вызове консула и т. д.
Нам все это надоедает, да и народ начинает собираться. Я заталкиваю этого Бер Банка в нашу машину, О'Нил - дистрофика в "ситроен", и мы разъезжаемся.