– Колокольчик, – шепчет Флекиг. – Колокольчик.
Останавливается. Замирает. В какой-то нечеловеческой и оттого неудобной позе – отвернув левое плечо назад, выставив правую ногу, скособочившись так, что под кожей протянулись и напряглись жилы, удерживая тело от падения. Отчетливо проступили раны, будто тело сначала разбили на множество кусков, а затем неряшливо склеили.
Флекиг тянет к нему руки. Пытается ползти, но Сворден крепко держит ее.
– Колокольчик…
Пахнет стылой зимой и безлюдным пространством – таким огромным, что готово вместить любых странников, принять в ледяные объятия, только бы обрести тех, кто готов созерцать вечный пейзаж с пустынным берегом и ледяной горой, похожей на зуб.
– Я виновата, – всхлипывает Флекиг. – Ужасно виновата. Грязная. Уродливая. Гнилая.
Сворден опустился на колени и прижал ее к себе.
– Сворден, – донесся шепот из-за спины. – Сворден.
Он обернулся и увидел Патрона.
– Где Кронштейн?
Патрон неопределенно покачал головой. Перехватил поудобнее огнемет.
Сворден потряс Флекиг за плечо. Палуба опустела – ни зародышей, ни чудовищ. Лишь ставшая привычной картина полуразрушенного дасбута.
– Грязная… Уродливая…
Патрон осмотрел раструб огнемета, осторожно снял пальцем капельку напалма, растер, понюхал.
– Здесь, – показал Сворден. – Режь здесь.
Патрон поплевал на ладони:
– Посторонись! – перехватил наконечник поудобнее, прижав его к животу, оскалился.
Из раструбы потянулась блестящая ниточка слюны – огнемет предвкушал пиршество. Щелкнуло зажигание, и ослепительное жало вонзилось в бортовую перегородку. Во все стороны брызнул расплав. По краям растущей дыры вспыхнуло пламя и начало расползаться по панелям и коробам дымными ручейками.
Взвыла сирена. Разошлись отверстия автоматического пожаротушения, и вязкая пена потекла прямо на Патрона, чья одежда уже потрескивала от высокой температуры. Огнеметчик расхохотался.
– Сиди здесь, – Сворден отпустил Флекиг и встал. Закрывая лицо от жара, протиснулся между хохочущим Патроном и переборкой и пробрался в отсек, откуда появился огнеметчик.
Это оказался пост главного энергетика. Почти все пространство отсека занимал планшет электроснабжения с многочисленными переключателями, вокруг которого теснились шкафы управления реактором. В единственном уцелевшем кресле скорчился Кронштейн, выставив вперед поврежденную руку.
Кожа с пальцев и ладони почти вся сошла – отслоилась струпьями, обнажив мышцы. В мешанине глубоких ран нечто шевелилось – множество тонких, витых нитей, отчего казалось будто рука механика живет отдельной от тела жизнью.
– Помоги наложить жгут, – попросил Кронштейн и показал ножом, что сжимал в здоровой руке, где. – Зараза…
Сворден кортиком взрезал рукав куртки механика и туго перемотал запястье.
– Всем свободным от вахты перейти в зону кубриков! Вахтенной смене стоять согласно курсовой задаче “три”! – прохрипел Кронштейн. – Давай!
Сворден перехватил покрепче поврежденную руку механика и одним ударом отсек ладонь. Кишащий червями кусок мяса упал на палубу. Обрубок кровоточил, и Сворден обмотал его бинтами. Получилась толстая культя.
За время ампутации ни один мускул не дрогнул на лице механика. Он безучастно смотрел за действиями Свордена, и даже привычный болт в уголке рта торчал неподвижно.
Запнув обрубок под планшет, Сворден помог Кронштейну подняться.
– Идти можешь?
– Пожар в третьем отсеке, – пробормотал Кронштейн. – Спасательному расчету локализовать место возгорания!
Патрон утирал пот, рассматривая проплавленную дыру. Противопожарная пена пузырилась на ее раскаленных краях. Отсек заполнился оглушительным треском остывающей металлокерамики.
– Раз! – сказал Патрон и осторожно подул на наконечник огнемета.
Сворден заглянул в получившийся проход, но ничего необычного не заметил – все те же металлические коридоры еще одного топляка. Тем временем Флекиг достала из аварийного рундука раздвижные сходни. Они с Патроном закрепили секции и протиснули их в дыру.
– Боевому расчету прекратить борьбу за живучесть и покинуть дасбут! – скомандовал заплетающимся языком Кронштейн. Болт выпал у него изо рта и закатился в отверстие дренажа.
Сворден подергал сходни. Они почти не нагрелись, однако от дыры продолжал накатывать такой жар, что даже в холодном отсеке от него перехватывало дыхание.