— Да, отец, — сказал я.
Он и мать направились в дом.
— Отец, — позвал я, когда они дошли до двери, — почему ты не вошел в Торговую Организацию?
— В один день ты поймешь, если когда-нибудь вырастешь, — ответил он, не оборачиваясь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тем временем мои мысли вернулись к Кэролайн. Первое, что я сделал, это узнал, кто она такая. Поспрашивав людей из Хокинс-лейн, я выяснил, что ее отец, Эмметт Скотт, был богатым торговцем чая. Не сомневаюсь, что большая часть его клиентов относилась к нему, как к мешку с деньгами, но он все-таки сумел пробить себе путь к вершине общества.
Кто-нибудь менее упрямый и самонадеянный, скорее всего, выбрал бы совершенно не тот путь к сердцу Кэролайн, каким пошел я. В конце концов, ее отец был поставщиком отборного чая для богатых семей в Уэст-Кантри. У него были деньги, достаточно денег, чтобы нанять слуг в довольно большой дом в Хокинс-лейн. Он не был мелким собственником — а значит, ему не приходилось вставать в пять утра, чтобы покормить скот. У него были средства и влияние. Что мне надо было бы сделать — даже зная, что это бесполезно — это познакомиться с ним. Но большая часть того, что в итоге произошло, могла бы и не произойти, если бы я хотя бы попытался.
Но я не попытался.
Видишь ли, я был молод, я был заносчив. Неудивительно, что люди типа Тома Кобли ненавидели меня. Но несмотря на свое положение, я искренне полагал, что втереться в доверие к торговцу чаем — это ниже меня.
Если я что-то и знаю, так это то, что если ты любишь женщин — а я их люблю и не стыжусь признаться в этом — ты можешь найти что-то красивое в любой из них, и не важно, являются ли они красивыми в классическом смысле этого слова. Но Кэролайн… Моим проклятьем было влюбиться в девушку, чья внешняя красота не уступала внутренней, и, разумеется, это не могло не привлечь внимания других. Так что следующим, что я узнал, было то, что Мэттью Хэйт, сын сэра Обри Хэйта, крупнейшего землевладельца в Бристоле и руководителя Ост- Индской кампании, положил на нее глаз.
Как я понял из того, что мне удалось выяснить, Мэттью был примерно моего возраста, много о себе воображал и считал себя невесть каким важным. Он любил напускать на себя умный вид, как и его отец, хотя было ясно, что таланты отца в сфере бизнеса обошли его стороной. Более того, он возомнил себя кем-то вроде философа и частенько надиктовывал свои мысли писаке, который вечно следовал за ним с пером и чернилами наготове. "Шутка — это камень, брошенный в воду, а смех есть рябь". Ужас.
Возможно, его болтовня и обладала глубоким смыслом. Но ясно, что я бы не уделял ему особо внимания — я бы просто посмеивался вместе с остальными, как только слышал его имя — если бы он не был заинтересован в Кэролайн. Возможно, даже это не волновало бы меня столь сильно, если бы не два момента. Во-первых, отец Кэролайн, Эммет Скотт, очевидно помолвил свою дочь с сынишкой Хэйта; во- вторых, у этого сынишки Хэйта, имевшего склонность делать критические ошибки даже в простейших деловых сделках и свойство быстро злить людей — вероятно, вследствие своей снисходительной манеры, — был телохранитель по имени Уилсон — огромный бестактный мужлан, который, как говорили, был крепким малым, с косоватым глазом.
— Жизнь — это не битва, ибо битвы существуют, чтобы выигрывать или проигрывать их. Жизнь же нужно испытать, — слышал я, как Мэттью надиктовывал своему худенькому писцу.
Ну разумеется, Мэттью Хэйт вел свою маленькую милую битву, ибо, во-первых, он был сыном сэра Обри Хэйта, а во-вторых, этот чертов телохранитель следовал за ним абсолютно повсюду.
В общем, я загорелся идеей узнать, где Кэролайн будет одним чудесным солнечным днем. Если точнее, я хотел потребовать возвращения долга. Помнишь Розу, служанку, которую я спас от участи куда более страшной, чем смерть? Я напомнил ей об этом однажды, когда последовал за ней от Хокинс-лейн до рынка, и представился, пока она ходила между рядами со своей корзинкой, старательно игнорируя крики лоточников.
Естественно, она меня не узнала.
— Сэр, я понятия не имею, кто вы такой, — сказала она, затравленно озираясь по сторонам, словно ожидая, что ее работодатель выскочит прямо посреди ряда, (как черт из табакерки).
— Зато я точно знаю, кто ты такая, Роза, — сказал я. — Это меня побили вместо тебя на прошлой неделе около "Старой дубинки". Ты, конечно, была пьяна, но, надеюсь, помнишь доброго самаритянина?