– Значит, ко времени ты мне про леса рассказывал. Будто чувствовал, что не получится из нашего отряда регулярной армии. А ты Моравию-то хорошо знаешь? – спросил Мурзин и внимательно глянул на Ушияка.
– Словакию знаю лучше. Но и в Моравии народ есть. Там городов промышленных много. В Злине крупный завод Бати, в Моравской Остраве угольные шахты, металлургические заводы. Будем связываться с местными подпольными ячейками коммунистов. Конечно, воевать в тех местах труднее, чем здесь, в Словакии. Немцы считают Моравию своей землей. Но, как говорят в России: «Поживем – увидим».
За окном послышался шум подъехавшего автомобиля.
III
Как договорились накануне, майор Величко прислал к рассвету девять грузовиков и две легковые машины для перевозки партизанского отряда имени Яна Жижки поближе к горам. Пока первая группа из двухсот партизан готовилась к отправке, Мурзин съездил в городскую больницу навестить Николаева, Морозова и комиссара Турского. Но повидаться с ними не удалось. Еще ночью, по распоряжению народного выбора города Мартин, раненых партизан увезли на аэродром «Три дуба», откуда их должны были переправить самолетами на Большую землю. Мурзин вернулся в расположение отряда, когда колонна грузовиков уже трогалась с места. Приказав шоферу пристроиться в хвост, он вытащил карту и отыскал северо-западнее Мартина город Рейские Теплицы. Это был конечный пункт их маршрута. Здесь начинались горы, сплошь покрытые лесами. В пяти километрах от города, где, судя по карте, густой лес уходил в горы от самой дороги, была намечена точка, откуда партизанский отряд должен был начать марш к границе Моравии.
Как только выехали за окраину Мартина, Мурзин задремал на заднем сиденье легкового автомобиля. Рядом с ним был его неизменный телохранитель Павел Куделя, все еще с перевязанной рукой, но с автоматом, изготовленным к бою. Он-то и потряс Мурзина за плечи:
– Вставайте, товарищ капитан, приехали.
Потягиваясь, Мурзин выбрался из автомобиля. Ноги затекли, проспал, видимо, долго. Он протер глаза и невольно запрокинул голову. В небо дыбились крутые, лесистые горы. Солнце висело почти в зените. Но то было осеннее солнце, и оно уже не грело. Земля дышала сыростью и прохладой.
Партизаны торопливо прыгали с грузовиков и быстро скрывались в лесной чаще. К Мурзину подошел Ушияк:
– Иди, Юрий-братор, веди людей, выбирай место для лагеря. А я отправлю машины в Мартин за остальными и буду вас догонять.
– Та-ак! Ладно. Надо только кого-нибудь здесь оставить, чтобы остальным дорогу к нам показали.
– Я уже приказал двум разведчикам. Когда расположимся на стоянку, еще двух к ним сюда пришлем.
– Хорошо! Значит, можно топать. Айда, Куделя. – Мурзин перепрыгнул через придорожную канаву и вошел в лес.
Метрах в пятидесяти от дороги партизаны столпились на небольшой полянке.
– Разговоры прекратить. В три шеренги становись! – негромко подал команду Мурзин.
Партизаны быстро построились. Сквозь шелест желтеющей листвы издали, со стороны дороги, все еще доносилось урчание грузовых автомобилей. Из-за деревьев в сопровождении нескольких партизан показался Ушияк.
– На пра-а-во! – Мурзин прошел в голову колонны. – За мной, шагом марш!
Вытянувшись неровной цепочкой, по три в ряд, головная группа партизанского отряда имени Яна Жижки стала взбираться по крутому склону горы, продираясь сквозь густой подлесок. Идти было тяжело. Тугие ветви деревьев стегали по лицу, в ногах путался папоротник, сухой валежник. Прерывистое дыхание людей, позвякивание котелков да обрывки отдельных фраз нарушали лесную тишь.
Еще не прошли и двух километров, когда Мурзин почувствовал, что людям необходимо передохнуть. Он и сам ощущал непомерную усталость, Огромным усилием воли заставлял себя переставлять ноги. Скорей бы какая-нибудь поляна, на которой можно было бы устроить привал. Но, как назло, лес становился все гуще. Небо совсем скрылось за плотными кронами высоченных елей и лиственниц. Только позади, далеко внизу, за толстыми стволами деревьев, проглядывались луга, раскинувшиеся в долине.
– Высоко забрались, товарищ капитан. Воздуха не хватает, – хрипло проговорил Павел Куделя, ни на шаг не отстававший от своего командира.
– Ничего, еще немного осталось, – как можно бодрее ответил Мурзин, а сам подумал: «Действительно, трудно дышать, видно, в самом деле высота сказывается».
Свернув к небольшой расщелине, по дну которой звонко журчал ручей, Мурзин приказал остановиться и разрешил привал на двадцать минут.