— У меня этих девочек — полный комплект.
— А ты их считаешь? — полюбопытствовал Башкиров, вернувшись к дивану.
— До сотни считал, а потом бросил. Пустая затея. Многих уж и не помню. Сначала пытался удержать в памяти. Зачем-то. Перебирал их мысленно. А потом вижу — не смогу. Некоторые надолго запоминаются — активные и ласковые. Но в большинстве своем — на следующий день уже и не думаешь о них, — он выбрасывал из стола последние ящики. — Бабы — дуры. Мясо. О них помнить — себя же унижать.
— А первую помнишь?
— Первую помню, — злобно скривился Пустовит. — Я-то летами был малек, а она — блядь прожженная; огонь и воду прошла. Сидели с ней в комнате, разговаривали. Она говорит: «Хочу интим, давай свечку зажжем». Я зажег. Но и в интиме — будто скованный. Первый раз ведь. Даже за колено не решаюсь взяться. А она — хочет. Задница так и горит. Крутилась, крутилась… Говорит, чтоб я принес воды, пить захотела. Я пошел за водой, возвращаюсь, а в комнате уже темно. Он говорит: «Свечка упала». Ну тут в темноте я и осмелел, залез на нее…
— Что, облажался?
— Почему облажался? Все — чин-чинарем! Заделал ей как следует. Я же тогда думал: чем сильнее работаешь, тем лучше. Ну и расстарался. Так работал, что панцирная сетка не выдерживала; девица кормой об пол стучала… Когда кончил, она говорит… многозначительно так говорит: «И что теперь?» Я грешным делом и испугался. Думал, замуж за меня собралась… Ну и набил ей рожу…
Башкиров усмехнулся, оставил диван с торчащими пружинами, глянул за батарею отопления.
А Пустовит подошел к шкафу, поднял голову:
— Ого, какой шкаф!.. Если он полон, трудненько в нем будет книгу найти.
Открыв шкаф и увидев, что он пуст, фельдшер вздохнул облегченно. Вошел в шкаф:
— Сюда бы еще освещение провести и выключатель — сбоку.
Он пошарил рукой по пустым углам.
Башкиров проверял половицы — все ли прибиты. Сорвал со стены коврик:
— Ищи, Коля. В ящики загляни! Вон внизу четыре ящика…
Пустовит один за другим выдвигал и обратно задвигал ящики:
— Да пустые они все!.. Такое впечатление, что этот Нестеров сюда только вчера вселился. И не все еще вещи перевез…
Они перерыли всю комнату, перевернули все, что можно было перевернуть — кроме шкафа, перевернуть который им двоим оказалось не под силу, — не нашли книги.
Башкиров предположил:
— Наверное, с собой ее носит.
Пустовит пребывал в некотором недоумении:
— А что искать-то эту книгу? Что в ней такого важного? «Капусту» зеленую нашли — и ладно!..
Башкиров напоследок еще раз придирчиво оглядывал комнату:
— Расчеты там всякие… Про наши дела написано.
— Вот как! — присвистнул Пустовит. — Тогда конечно!.. Нужно найти. Но я думаю, проще припугнуть его — и сам покажет. Возни меньше…
— Считай, припугнули для начала, — Башкире имел в виду хаос в комнате. — Сейчас уходим, а то мы тут пошумели маленько… Кто знает — сосед какой-нибудь стукнет в ментовку!..
— А потом опять наедем?
— Через день-другой, — кивнул Башкиров. — Он уже сговорчивее будет. Поймет, что мы серьезные ребята. Прилично наедем: может, ножичком пугнем…
Они вышли в прихожую. Пустовит заглянул в первую комнату, где Ирина Андреевна сидела, привязанная к стулу:
— А со старухой чего?
— Да пусть сидит! Спокойная старуха…
— А может, замочить? Свидетель все же!
Башкиров махнул рукой:
— Она и так одной ногой в могиле. Разве не видишь? Да и боится — не будет заявлять.
— Как знаешь! — нехотя согласился Пустовит. — Ты же шеф, тебе видней…
Пустовит поднял свой чемоданчик.
Они вышли, аккуратно закрыли за собой дверь.
Нестеров вернулся домой после полудня. Вошел в прихожую и за голову схватился… Дверь его комнаты была разбита, в комнате все перевернуто… растоптано, разорвано, сломано, смято… Только шкаф стоял целый и невредимый.
— Полтергейста мне еще не хватало, — прошептал Нестеров и направился к первой комнате. — Ирина Андреевна!..
Дверь в комнату была приоткрыта. Нестеров заглянул внутрь.
Соседка, привязанная к стулу, вместе со стулом лежала на полу. Она, видно, раскачивалась, пытаясь освободиться, пока не упала. Ирина Андреевна могла сейчас только звать голосом — мычать, поскольку рот ее был заклеен пластырем. Она мычала и глядела на Нестерова широко раскрытыми глазами. А из глаз катились слезы.
Нестеров подбежал к ней, рывком сорвал пластырь и принялся развязывать узлы. Но те были затянуты туго. Тогда он просто разорвал путы…
Ирина Андреевна дышала широко раскрытым ртом; она прямо-таки хватала ртом воздух.