Как бы то ни было… Фаина медленно двинулась к Нестерову, который уже держал ее на мушке.
Иванов пытался остановить ее:
— Фаина, не дури! У этого пистолета очень чуткий курок. Малейшее нажатие — и уже ничего не поправишь… Давай лучше прооперируем Блоха. А дальше видно будет… Может, сумеем договориться, откупиться?.. А? Нестеров? Тебе нужны деньги? Хорошие деньги… Сколько тебе хотелось бы сегодня получить?
Фаина, бледная, возбужденная, делала шаг за шагом, глядя на пистолет. Она уже не боялась пистолета.
— Фаина, опомнись! — взывал Иванов. — Мы попробуем решить дело миром. Всегда можно договориться…
Фаина смотрела прямо в ствол, который уже был близко. Фаина как бы закусила удила. Черный зрачок пистолета не страшил ее. Но вдруг, переведя взгляд, она увидела глаза Нестерова… И остановилась. В этих глазах она прочитала, что Нестеров выстрелит… вот-вот выстрелит… и не дрогнет рука!.. Взор у него был тяжелый и спокойный.
Растерянность завладела лицом Фаины. Нестеров увидел это сразу:
— Иди, Фаиночка, и мажь ему йодом живот…
Будто загипнотизированная, Фаина попятилась, наткнулась спиной на стоящего у стола полуобнаженного Блоха.
Рита, облегченно вздохнув, спросила Нестерова:
— Ты бы выстрелил?
— Выстрелил.
— В женщину?
Нестеров удивился такой реакции Риты:
— Разве это женщина? Это дерьмо!.. Извини, конечно.
Фаина вздрогнула, но стерпела обидное слово в свой адрес.
— Ложись, ложись, Блох! — поторопил Владимир. — Напрасно ты надеешься, что я передумаю. Я уже все решил крепко. И мне хочется посмотреть, какого цвета твоя почка…
Блох молча лег на стол. Фаина застегнула ремни у него на бедрах и плечах. И когда она сделала это, когда начала мазать ему живот йодом, Блох по-настоящему испугался. У него едва крыша не поехала от ужаса. Он задергался на столе, как дергается лягушка на препараторской дощечке.
— Нет! Не хочу! Почему я?.. — быстро заговорил Блох, поводя вокруг себя черными полубезумными глазами. — Это кошмар какой-то!.. Нет!.. Фаиночка! Отстегни меня!.. — он дергался все сильней и сильней.
Но ремни держали Блоха крепко — как некоторое время назад они держали Риту. Поняв, наконец, что ему не освободиться и тем более не остановить событий, Блох затих закрыл глаза и являл собой вид самой покорности. Он только беззвучно шевелил губами — наверное, молился…
Кому в столь критический момент молился доктор Блох, трудно сказать, но молитвы его были услышаны: быть может, лучезарным богом Саваофом, или Яхве, а может быть, Сатаной. В тот самый момент, когда Иванов отвел в сторону большой деревянный молоток, намереваясь оглушить Блоха, а Фаина зажмурилась, а Йыги отвернулся, — со стороны гостиной донесся некий шум…
Иванов так и замер с отведенным в сторону молотком, а Блох вздрогнул, открыл глаза и поднял голову. Надежда разгоралась во взоре. Блох жадно ловил звуки, слышимые из гостиной.
А в гостиную кто-то вошел с улицы. Хлопнула дверь.
— Саша! — Послышался мужской голос. — Ты где? Александр!..
Иванов посмотрел на Нестерова, тот пригрозил ему пистолетом. Нестеров не сориентировался еще: ситуация как будто менялась; и, кажется, не в его пользу…
Другой мужской голос спросил:
— Может, он в кабинете?
Был и третий голос:
— Да он не один… Парад иномарок устроили на площадке. Наверное, водку пьют. Так что мы вовремя…
Иванов, злорадно улыбнувшись, выронил молоток. Тот со звонким стуком упал на кафельный пол и еще, продолжая плясать-отскакивать, закатился под стол.
— А! Они в операционной!.. — послышался голос. — Вон из-под лестницы пробивается свет.
Раздался звук шагов.
— Александр! Это я — Самойлов… — голос приближался. — Чего не встречаешь?.. Мы тебе с Башкировым девицу привезли. Звать — Анжела. Хорошее имя — правда? Так и просится в твою коллекцию сердец…
Нестеров перевел пистолет на дверь, но потом передумал и спрятал оружие в карман куртки. Никто из присутствующих в операционной этого не заметил, поскольку все обернулись на голос.
К Иванову пришла подмога…
Голос Самойлова был все ближе:
— Твой друг Башкиров хотел придушить ее по дороге, но я не дал. Полагаю, что с этим всегда можно успеть…
В операционную вошел мужчина в дорогом костюме, в очках, лысоватый. Представительный. За ним — еще один, менее представительный, но его же возраста; в небрежно накинутом на плечи белом халате. А за ними ввалился настоящий шкаф — парень метра под два ростом. С тяжелым угрюмым взглядом, тоже в халате — халате не первой свежести, с полуоторванным боковым карманом, с полами, обсыпанными сигаретным пеплом. Парень вел за собой молоденькую девушку, намотав ее волосы себе на кулак. Руки у девушки были связаны за спиной, рот заклеен лейкопластырем. В глазах ее застыл безумный ужас…