Виктор твердил, а мысли его предательски путались, доказывая сильнейшее психическое расстройство:
— Все мертвы! Вы все мертвы!
Но зоркий глаз хищника обшаривал каждый сантиметр под ногами в поисках того, что можно было использовать как оружие. И нашел.
Роршах приближался, пытаясь понять, где затаился маньяк, не оставляя ему путей к отступлению. Через миг в его лицо полетели острые осколки пивной бутылки, Зсасз не щадил и без того изрезанных рук. Глаза Роршаха спасла только тонкая материя маски, но пистолет оказался в руках маньяка. Однако убить себя Роршах не позволил, но и повторно выбить оружие ему не удалось.
I lurk in the alleys, wait for the kill.
I have no remorse for the blood that I spill
A merciless butcher who lives underground.
«Проклятый огнестрел!» — с досадой подумал бывший герой.
Теперь скрываться за краем контейнера для мусора приходилось Роршаху, а Зсасз уходил, он отступал, стреляя каждый раз, когда его преследователь пытался высунуться. Так убийца добрался до шаткой пожарной лестницы убогого пятиэтажного здания, удобно подвернувшейся для отступления.
Зсасз уходил, решил, что не победит. Значит, этот город все-таки боялся. Боялся беспощадного самопровозглашенного правосудия, потому что каждая кровожадная тварь рано или поздно скрывалась, стремилась заползти в свою нору.
Маньяк лез на крышу, в какой-то момент у него закончились патроны — еще один минус огнестрела, обернувшийся плюсом для Роршаха, который покинул свое убежище, кинувшись следом. Но к тому времени враг уже забрался на чердак и несся вниз по заплеванной темной лестнице.
Роршах только прицелился в зеленом полумраке подъезда, перевешиваясь через перила. В руке он сжимал вовремя подобранную заостренную крышку консервной банки. Зсасз мелькал на пару этажей ниже. Роршах метнул незатейливое оружие.
Судя по надсадному шипению врага, импровизированный сюрикэн достиг цели, но не поразил насмерть, отчего пришлось продолжать преследование. Даже с раненой ногой Зсасз развивал невероятную скорость в своем побеге. Три два — ночь в этот раз не выиграла.
Улицы мелькали, точно свора бродячих собак, что несется впереди вожака, и проносились мимо, расступаясь, как океанские волны. Маньяк оставлял за собой кровавый след, что облегчало преследование. Роршах решил, что в этот раз он прекратит череду бессистемных убийств, которая охватила город. Полиция только руками разводила, не умея сопоставить факты и обнаружить Зсасза.
Вновь убогое здание, вновь сотни разбросанных бумаг, плакатов, бесполезных рекламных брошюр, окутанных устойчивой вонью, словно все вокруг медленно разлагалось. Снова зеленый подъезд дешевого доступного жилья, которое видело только убожество падения человеческого духа, насилие и бессмысленность быта перепуганных овец. Но Роршах все еще защищал их. И пусть Зсасз говорил, что мир мертв. Может, мир и правда умирал, но даже перед лицом катастрофы Роршах не отступил бы от своих принципов. Невозможность меняться в угоду кому-то ныне считалось проклятьем. Но наплевать ему было, что считали лгуны с рябящих экранов. Когда тьма, окутанная кровью, вспенивалась, вылезая из своих берлог, они разом умолкали. И просили помощи. От кого они ее надеялись получить? Нет, за них Роршах не сражался. Возможно, потому что они-то и являлись настоящим злом. Те, кто выстроили и воспевали всю эту продажную систему черного города.
Маньяк вновь переместился на крышу, уже другого здания, такого же убогого, как все в этом злачном районе.
— Можешь бежать, но у меня еще есть место для зарубки. Для моей отметины. Да, я подготовил специально для тебя, — шипел Зсасз, скрываясь, прыгая вниз, показывая напоследок на свою бритую голову. Его расширенные глаза ненормально блестели, он был зол, но он боялся. Да, Роршаха боялся, как волк хорька, который вцепляется в артерию на шее.
Приземлился Зсасз, судя по всему, на мусорный контейнер, съехав по пожарной лестнице. Роршах последовал за ним, но в переулке уже никого не застал, только удаляющиеся шаги, на звук которых он и последовал.
— Не я от тебя бегу, а ты от меня! — хрипло прорычал ему вслед Роршах, однако дальнейшее преследование, как назло, не принесло результатов, но обещание себе никуда не девалось: «Никаких компромиссов! Этот ублюдок не уйдет от расплаты, даже если мы равны по силе. Пусть хоть добровольно сдастся в психарню, я все равно доберусь до него».
Маньяк снова сбежал, прихрамывая и проклиная того, кто ему вечно мешал. Поделом, хватило бы доли секунды — давно бы уже прикончил это чудовище, но доли секунды не хватало, что нередко объясняло многие катастрофы. И Зсасз снова уходил от расплаты, но и не мог прикончить своего оппонента, не хватало остроты ножа или зубов. Но он снова сбежал. Так всегда и случалось. И это невероятно злило. Нет, даже возможный Апокалипсис не являлся причиной, чтобы расплата миновала это чудовище. Сбежал в тот день, но не ушел от заслуженного наказания. Роршах ощущал в себе ожесточение от невозможности настигнуть маньяка. Но у него остался нож убийцы как важное вещественное доказательство в его личном расследовании. Оно могло вывести на тех, с кем контактировал Зсасз. Зло редко действует в одиночку.
После пары часов бесполезных рысканий по крышам и подвалам Роршах тяжело прислонился к стене, зная, что вскоре ему предстоит испытать немалую боль, когда он вправит сам себе вывихнутые пальцы, когда с разбитой головы придется отдирать присохшую кровь, стягивая скобами распоротую бровь, и зашивать, скорее всего, без анестезии глубокие порезы. Но убийце тоже досталось, быть может, настолько, чтобы умерить его пыл хотя бы на пару дней. Этого в противостоянии с ночью, пропитанной развратом и жаждой смерти, достаточно. Возможно, этого хватило бы, чтобы выследить маньяка. Возможно, это спасло бы пару жизней.
Главное — успеть в следующий раз. Борьба с большим злом кроется в малом. Может быть, ничья в их поединке еще на день отсрочила гибель всего мира. Маловероятно.
Но зло должно быть наказано, потому что Роршах никогда не шел на компромиссы. И воплощение зла, маньяк Мистер Зсасз не имел права разгуливать беспрепятственно по улицам, верша свое темное ремесло. Не в этой жизни, не в этом мегаполисе, который боялся Роршаха.
В этот раз ночь все же сравняла счет: попытка убийства обернулась убийством, потому что не хватило времени, что-то помешало оказаться на минуту раньше. Что-то. Но все это оправдания собственного промаха — не проигрыша и не победы — будящего бесконечный гнев. Ночь обязана была узнать, что игра не закончена, потому что конец в ней только смерть одного из участников, никаких лишних третьих вариантов.
Борьба Виктора Зсасза и Роршаха продолжилась, потому что есть зло и есть добро. И зло должно быть наказано. Никаких компромиссов перед черным городом.