Впервые он понял в полной мере, насколько мало человек контролирует этот мир. В крошечном мирке собственного бизнеса он ощущал себя богом-творцом. А стоило только столкнуться со смертью, как мнимое всемогущество расходилось по швам. Катание на лодке… Не заговор, не покушение — лодку проверяли лучшие детективы — просто фатальная случайность, неаккуратное управление или резкий порыв ветра с волной. Точных причин установить не удалось, никто не видел произошедшее. Помощь пришла, когда было слишком поздно.
Виктор прислонился к зеркалу, тихо завыв от выжженных клеймом воспоминаний. В то утро он по инерции подчинился воле черного города, не стал брать выходной и направился в офис. Он все еще любил свою компанию, дорожил ею. Или так думал некто, механизм, который день ото дня не задумывался, зачем он живет, во имя чего действует. Но уже тогда что-то подернулось тленом…
Что-то изменилось в восприятии мира, точно в ту ночь смерть, осевшая на предметах роскоши, въелась в глаза бессонного лунатика. С той ночи он видел ее везде.
Виктор осознал это внезапно, когда вышел на улицу, наступив на первый осенний лист: из его пожелтевшей оболочки поднялся черный дымок, ударив в нос запахом разложения и исчезновения.
Виктор оглядывался по сторонам и замечал, что отовсюду веет этим темно-сизым туманом. Все умирало! Медленно… Постепенно. Всё уходило. Все уходили. Или не жили? Суета, суета — пустые суетливые листья, окутанные туманом распада. Почему раньше он не замечал этого? Почему это обрушилось на него теперь?
Новый нервный кашель прервал размышления. Виктор отправился в офис, но там ничего не изменилось. Он видел повсюду только смерть.
Одиночество било в висках, как хмельная усталость. Ознобом по венам до дрожащих пальцев. Черный город глядел из окна, рассыпались осколки, погибали миры. Взгляд тонул в копоти, плывущей над небоскребами. Жизнь в Готэме — это запыленное стекло в металлической раме. Множество хрупких мух носились у подножья скал жестокой воли денег.
— Мистер Зсасз? Мистер Зсасз! Виктор! — из-за завесы понимания новых законов мира доносился голос. Кем был этот человек? Раньше это называлось «коллега» или как-то иначе. Но все заслоны фальши отступили перед темным ликом смерти. Вклинился вопрос о смысле и не нашел ответа.
Только на свое имя Виктор обернулся, озираясь, точно разбуженный. Миг назад он видел больше, как будто спала пелена повседневной суеты. Акции, курсы валют, рост продаж — туманный бред на окраине сознания. Придумано людьми, но не для людей.
Все вокруг сочилось черными тенями, вытекало соком разложения. Виктор никогда раньше не замечал, что каждый предмет на его столе подернут мерзким черным дымом, почти слизью, к которой неприятно прикасаться.
Зсасз поднял опухшие от бессонницы глаза на человека, который к нему обращался и едва не отпрянул: вместо лица на него уставилась посмертная маска. И из-под нее доносился удушливым пряным запахом похоронных румян тот же черный дым. То ли туман, то ли водоросли… Природа отнимает жизнь, а в черном городе ее и не водилось.
«Он мертвец! Все вокруг — мертво! Но маскируется под живое! Это город зомби», — с ужасом осознавал молодой бизнесмен. Он судорожно ощупывал взглядом знакомые предметы, и не находил опровержения своих слов.
Виктор, ничего не объясняя, ушел из офиса, ни с кем не попрощался. Дома не ждало никакого утешения. Никто не ждал. У птиц отпадают крылья, когда им некуда лететь, потому что никто не ждет. Никто. Только разрывался телефон с фальшивыми слезами соболезнований. Их обман Виктор не любил еще с тех времен, когда эти же безликие голоса поздравляли с праздниками. Из трубки буквально несло запахом протухшего. Прогнивших душ. Отец и мать были другими, Виктор верил в это. Но вот их не стало. И получилось, что он остался один в мире мертвецов, которые кружили вокруг него, как жадные тени, гарпии, которые рвали плоть еще живой жертвы.
Звонили знакомые, дальние родственники, банкиры, журналисты… Все интересовались, что будет с компанией отца. Деньги… Деньги. Деньги! Вот вокруг чего крутились все их соболезнования. Кто-то изыскивал возможность урвать у компании, кто-то жаждал сенсации.
А Виктор бы отдал все — даже свою фирму — все свои знания, сжег бы дом, если бы это вернуло самых близких людей. Но мироздание точно смеялось над ним, подкидывая мертвецов. Погибшие родители все еще оставались более живыми, чем эти жадные зомби. В конце концов, Виктор снял трубку, чтобы до него не могли достучаться: «линия занята». Он занят созерцанием всемирного проникновения смерти в неживом городе Готэме.