На него обрушилось новое прозрение: весь мир погряз в безумии повторения бессмысленных действий. Так из лиц вырастали маски, так из людей делали роботов. Обрывая провода, он точно отрывался от своей прошлой жизни раба. На какой-то миг им овладела безумная радость освобождения, точно слетел первый слой шелухи.
— Я… уволена? — испуганно пискнула женщина, которую парень тряс за плечи. Она ничего не поняла.
— Да, — бросил Виктор, отпустив небрежно еще одну зомби. Бесполезно. В тот день он понял, что убеждать их бесполезно. Они уже запрограммированы незримым шаманом. И минутная неясная радость исчезла.
Дом окончательно опустел, когда Виктор уволил всех слуг. Он вновь не спал в ночь перед похоронами, вновь смотрел, как смерть вьется вокруг предметов. Фатум. Не убийца и не маньяк отнял у него радость жизни. А сама она — жизнь — так распорядилась. Виктор не умел верить до конца в загробное существование, не знал никогда молитв, поэтому даже этим не утешался. И рядом не оказалось никого. Ни единого человека.
Руки тряслись, в голове сменялись образы… Все чаще он представлялся себя то с ножом, то с пистолетом — он уничтожал всех и каждого, кто врал ему, кто смел лживо сочувствовать. От этих мечтаний становилось спокойнее, но Виктор выныривал из темной воды полуснов. Он боялся себя, точно к нему приближалось что-то огромное и темное. В пустом доме ничто не останавливало разрастающееся нечто. Глаза Виктора ловили только тьму, по спине пробегал холод от каждого звука. Он не боялся, не людей. На него обрушился огромный непознанный мир неясных знаков и тайных знаний без слов. Хотя обыденная рациональность убеждала, что это всего лишь следствие плохого эмоционального состояния. Как же это сухо и цинично звучало!
Опять глотать антидепрессанты, чтобы болела голова и реакция становилась вялой и заторможенной? Можно. Оцепенение — не так уж плохо, состояние, которое напоминает каменного ангела с кладбища.
Только таблетки уже не действовали! Сильный организм выработал к ним антидот. Уже не помогали ни антидепрессанты, ни снотворное, ни алкоголь. Очевидно, в их семье был какой-то ген, который на шумных застольях помогал не пьянеть, но и не разрешал забыться от невыносимого вязкого одиночества и невосполнимого горя.
Опустошенная оранжевая баночка покатилась по полу, когда Виктор яростно швырнул ее в дальний угол. В доме, напоминавшем полую раковину моллюска, каждый звук отдавался гулом, точно его подхватывало пещерное эхо. Не дом — склеп.
Виктор хотел позвать дворецкого, спросить, почему в комнате так холодно. Но вспомнил, что тот оказался вором и мошенником, сбежал еще два дня назад, прихватив кругленькую сумму и фамильное серебро.
Воспользовался тем, что хозяин не следил за ним и не реагировал почти ни на что последнее время. Виктор не вызывал полицию, поступок дворецкого только доказывал медленно формирующуюся теорию: все мертво своей жадностью. Черный город всех земных грехов — мертв.
День похорон Виктор помнил крайне туманно. Он задыхался среди толпы людей, и больнее всего было то, что в череде черных пальто и зонтов он слишком короткое время провожал в последний путь отца и мать. Но это уже были и не они вовсе — накрашенные тяжелой краской оболочки. Они ушли куда-то дальше в тот день, когда перевернулась лодка. Перевернулась жизнь…
Черное и белое: траурные ленты и бледные цветы. Угнетающие запахи земли. И много-много равнодушных людей. Он всматривался в лица и не видел ни на одном настоящей скорби. Один Виктор метался в этой толпе… Тоже в черном. С того дня он носил только черное. Он больше никогда не испытывал радости. Тогда он понял: смерть — это не так страшно, как равнодушие живых.
Ночью он снова не спал, превращаясь постепенно в бледную тень самого себя. Антидепрессанты не действовали, как и снотворное. Организм точно поставил цель сожрать самого себя изнутри, в нем постепенно вырастал какой-то невыносимый монстр, как огромное ядовитое дерево. Пустота! Мир пуст. Эта мысль повторялась на протяжении бесконечных часов, отражалась от стен и темных позвякивавших украшений люстры, смеялась из зеркал.
Наутро вновь раздался телефонный звонок. (Виктор все-таки подключил один аппарат). Парень даже улыбнулся, когда услышал приятный женский голос. Но едва не бросил трубку, когда вновь ощутил веяние холодного тумана. Фатум и пустота — они подсказывали, что все ложь. И тот, кто находился по другую сторону трубки, не более жив, чем похороненные накануне… Мир мертв.