— Мне жаль, — говорю я.
— Может это к лучшему. Сигур считает, что моя кровь может быть лекарством. Мы были близки к тому, чтобы найти вакцину, но мы слишком сильно ограничены в ресурсах, так что… — она пожимает плечами — Мы не знаем. Вирус мутирует. Он каким-то образом становится все хуже.
Я покидаю палату, неспособный больше стоять посреди своих больных собратьев. Мы идем по гетто, минуя выжженные руины. В отличие от зданий на моей стороне стены, эти увиты плющом и белыми цветами в изобилии с синими ягодами, придающими всему этому месту внеземную красоту. Эвангелина замечает, как я гляжу на них.
— Некоторые Дарклинги выращивают цветы, чтобы сделать это место более пригодным для жизни, — говорит она.
— Как долго ты уже здесь? — спрашиваю я.
— С тех пор, когда мне исполнилось восемь. Сигур нашел меня, истекающей кровью, на Унылой улице, — говорит она. — Он забрал меня сюда. Он отличный защитник.
— Он позволил своей племяннице умереть, — говорю я.
— Он не может спасти нас всех, хоть и старается.
Воспоминание о Яне и Томе на крестах, казненных из-за их запрещенных законом отношений, напоминает мне о Натали. Моё сердце глухо стучит ба-бум, ба-бум, ба-бум. Я так сильно хочу быть с ней. Именно сейчас. Пребывание здесь заставляет чувствовать себя изгоем больше, чем когда-либо. Ясно, что я не такой, как остальные Дарклинги. Когда я с ней, то чувствую себя своим.
Эвангелина удивляет меня тем, что кладет мне руку на грудь.
- Как такое возможно?
— Я встретил свою Кровную половинку.
Она выглядит удивленной.
— Ты не веришь мне? — с вызовом спрашиваю я.
— Я тебе верю. Просто по ту сторону не так много Дарклингов. Я удивлена, что ты нашел свою Кровную пару среди них.
Я гадаю, могу ли рассказать ей, что моя Кровная половинка — человек. Я едва знаю Эвангелину, но инстинкты подсказывают, что я могу довериться ей.
— Она человек, — признаюсь я.
Эвангелина отдергивает свою руку.
- Подобная связь возникает только между Дарклингами. Она не может быть твоей Кровной половинкой.
— Все доказательства говорят об обратном.
— И как же её зовут? — голос её тверд.
Я почесываю шею. Что мне ей сказать? Что моя Кровная половинка дочь Эмиссара стражей, Натали Бьюкенан? И не подумаю.
— Разве это важно? — в ответ спрашиваю я.
— Ты не можешь быть с ней. Эш, ты не можешь отвернуться от своего собственного вида.
— Я не собираюсь от него отворачиваться. Я же на половину человек, помнишь? Так почему я не могу быть с человеческой девушкой? Почему все твердят, что я могу позволить взаимоотношения только с Дарклингом?
— Потому что это против закона, — говорит она.
— Это не запретит мне быть с ней.
Мы подходим к каналу. Пограничная стена — просто полоска на горизонте. Дом так далеко отсюда.
— Мне нужно идти. Сможешь отвести меня к вратам? — спрашиваю.
Она колеблется.
- Ты вернешься? Сигур мог бы это устроить.
Я довольно долго изучающее смотрю на Эвангелину, наблюдая, как её иссиня-черные волосы колышутся, словно поверхность океана. Я не могу отказаться от неё. Нас слишком мало осталось.
— Я вернусь, — обещаю я.
НАТАЛИ
ПОВСЮДУ черным-черно: небо, земля, вокруг нас кружится пепел — весь город скорбит по Крису. Даже школьные занятия на сегодня отменили, чтобы учащиеся могли присутствовать на похоронах. Я потуже затягиваю черный шарф вокруг шеи, чтобы не замерзнуть.
Жук достает сигарету из-за уха и прикуривает. Не могу сказать, что отношения между нами улучшились, после инцидента на его дне рождения, но, по крайней мере, он нормально относится ко мне. Я гляжу на телефон, в надежде увидеть сообщение от Эша. Он не звонил мне со вчерашнего дня, хотя мне казалось, что он позвонит. Мне любопытно узнать, как все прошло в субботу в Легионе. Но ничего.
— Слышал что-нибудь от Эша? — спрашиваю я.
Жук качает головой.
Мы стоим позади собравшихся, наблюдая за похоронами. Грегори безучастным взглядом пялится на гроб из черного дерева. Он стоит, сгорбившись в черном пальто не по размеру, которое мне кажется смутно знакомым, а затем меня осеняет — это пальто Криса.
Дей стоит впереди с остальными скорбящими. Там же стоит моя мать, которая пытается казаться для прессы подавленной, хотя в её лицо напихано столько всякой косметической дряни, мне кажется, что она не способна изобразить хоть какие-нибудь эмоции, за исключением, разве что, легкого удивления. Я не могу понять, с чего вдруг она проявляет такой интерес к смерти Криса; она заплатила за похороны, затем настояла на приезде с двадцатью ближайшими друзьями из СМИ, чтобы «отдать дань уважения». Может это все из-за того, что он ходил в мою школу? Я знаю, что она что-то замышляет.
Её сопровождает охрана, и они же стоят по всему кладбищу, наблюдают за церемонией. Благодаря такому количеству охраны — мне, к счастью, сегодня не нужен личный телохранитель. Себастьян все еще на своем «духовном семинаре» в Центруме и вернется только вечером, так что у меня есть несколько часов относительной свободы.
Джуно Джонс, рыжая корреспондентка с канала Новости Блэк Сити, стоит рядом, делая репортаж о службе. Она говорит своему оператору, чтобы тот снимал маму.
— Эта такая трагедия, внезапный обрыв молодой жизни, — говорит мать родителям Криса и Грегори, достаточно громко, чтобы журналистка могла это слышать. — Будьте уверены, что правительство делает все, что в его силах, чтобы найти того, кто поставляет испорченный Дурман и предать виновного правосудию. Мы подозреваем, что к этому причастны Дарклинги.
Мистер Томпсон хватает мою мать за руку, благодарит ее, а губы матери, накрашенные красной помадой, в свою очередь слегка дергаются, от отвращения, что к ней посмел прикоснуться какой-то Бутц.
— Надеюсь, Вы поддержите Закон Роуза, — продолжает мать. — Он позволит нам держать Дарклингов отдельно, что станет первым шагом к полному освобождению общества от Дурмана.
Мистер и миссис Томпосон охотно кивают, а я сердито смотрю на свою мать. Так вот зачем она здесь? Чтобы заручиться поддержкой для принятия Закона Роуза. Да что за человек будет так себя вести на похоронах парня?
Грегори украдкой бросает взгляд на мою мать, и я понимаю, что он думает то же самое. Сейчас не время и не место для политических игр моей матери — люди скорбят.
— Что происходит между тобой и Дей? — спрашиваю я Жука, когда она оглядывается на нас.
Он пожимает плечами.
- Она все еще наказывает меня за то, что я предпочел Дурман, а не её. Мне кажется, что она никогда меня не простит.
— Может быть теперь, когда она знает, что Эш не подсаживал тебя на Дурман, она будет с ним чуть дружелюбнее? — спрашиваю я.
— Я бы не стал на это рассчитывать. Она упряма.
Я смотрю на Дей и чувствую грусть. Мне хочется столько ей рассказать. Я скучаю по своей подруге.
Я снова проверяю телефон. По-прежнему никаких сообщений от Эша.
Рядом со мной, Джуно Джонс начинает тихо говорить в камеру.
- Я присутствую на похоронах студента средней школы Криса Томпсона, последней жертвы Золотого Дурмана, новый смертельный штамм которого сейчас вовсю продается на улицах, — говорит она, подходя чуть ближе к оплакивающим покойного парня. — Крис Томпсон — шестой подросток за последние две недели, который умер от передозировки наркотиков, что вызывает страх и беспокойство в городе. Если хоть кто-нибудь обладает информацией об источнике Золотого Дурмана — просьба сообщить её охране Стражей.
Крис шестая жертва? Я знала про Линуса и его дружка, но не знала про остальные жертвы. Жук тоже выглядит не на шутку взволнованным.
— Если во всех этих смертях обвинят Дарклингов, люди обязаны будут проголосовать за Закон Роуза, — говорит он. — И тогда, кто знает, что будет с Эшем. Наверное, они заставят его жить в гетто с остальными Дарклингами. Они уже заставили его носить ID-браслет.
Мое сердце замирает. Они могут забрать у меня Эша.