— Ты не виновата. Кроме того, в конце концов, не это её убило, — говорю я, и у меня внутри закипает ярость, когда я вспоминаю о Грегори. — Что они теперь сделают с её телом?
— Они вынесут её тело наружу перед самым рассветом. Солнце сожжет её останки.
От этой мысли мне становится не по себе.
— Она сейчас в Небытие, в лучшем месте, — говорит Эвангелина.
— Ты и в самом деле в это веришь?
Она кивает.
Над головой пролетает птица, которая напоминает мне о том дне, когда мы с Натали сидели на крыше штаб-квартиры Стражей, а над нами пролетел ворон. Мое сердце ноет от боли, когда я думаю о том дне, о том, что я чувствовал, обнимая её, как она целовала меня.
— Что ты теперь собираешься делать? — спрашивает Эвангелина.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю.
— Ты вернешься обратно или останешься с нами?
Я даже не думал о том, чтобы остаться в Легионе. Но почему бы мне не остаться? Что меня удерживает на людской стороне стены? Моя мама умерла, папе будет безопаснее без меня, и Жук все поймет. Есть только одна причина, по которой мне стоит вернуться. Натали.
— Ты ведь думаешь о ней, не так ли? — спрашивает Эвангелина.
— Это так очевидно?
— Для меня — да. — Глаза Эвангелины сужаются в щелочки. — Разве ты не понимаешь, что она предательница? Она знала о яде Бастетов, но не рассказала тебе.
— Натали сказала, что у неё не было возможности…
— Не будь наивным, Эш. Она просто защищает свою мать. Натали — Страж. Снаружи и внутри. Не забывай об этом, — отвечает Эвангелина.
— Не правда. Она не такая, как они.
— Не ведись на её ложь. Она играла с тобой, как с дурачком.
— Я в это не верю, — упрямлюсь я.
— Как ты можешь все еще хотеть быть с ней? — спрашивает Эвангелина.
— Потому что я все еще люблю её, — говорю я.
— Ты не любишь её. Тебе только кажется, что любишь, потому что у неё моё сердце.
— Может у неё твое сердце, но я люблю её не из-за этого, — говорю. — Это не только физическая связь. Это нечто глубже. Может ты и моя Кровная половинка, но она моя Душевная половинка. А это гораздо сильнее.
Эвангелина прикасается к моей груди.
- У нас могла бы быть такая связь, Эш, если бы та просто дал мне шанс. Я никогда не лгала тебе и не предавала. Ей нельзя доверять — она опасна.
Она смотрит на меня широко раскрытыми, выжидающими глаз. Её чернильно-черные волосы струятся волнами вокруг её бледного красивого лица.
Я убираю её руку.
- А ты не опасна? Ты убила человека или забыла? Его звали Малкольм.
Она издает раздражительный возглас.
- Он был просто куском мяса.
— Вот видишь, в чем разница между тобой и Натали. Она бы никогда не позволила Дарклингу пострадать, если бы у неё была возможность это предотвратить, в то время как ты совсем не сожалеешь о том, что убила человека.
— Может быть, если бы она вырвала твое сердце точно так же, как моё, то у тебя бы тоже не было такого теплого и трепетного отношения к людям, — говорит она.
Я вздыхаю. Мы сидим на каменной лавочке возле заброшенного львиного логова. Вокруг наших ног цветут белые цветы. Их лепестки такого же цвета, что и переливчатая кожа Эвангелины.
— Значит, ты собираешься остаться с нами? — спрашивает она и в её глазах загорается надежда.
Я смотрю на Пограничную стену, которая выситься вдалеке. И впервые за все время, мне тоскливо. Мне хочется оказаться по другую сторону стены.
— Нет, — говорю.
Эвангелина отворачивается, но я знаю, что она плачет.
— Прости. Я никогда не хотел причинить тебе боль, — говорю я.
Она снова смотрит на меня.
- Ну, тем не менее, причинил. Наверное, мне повезло, что у меня нет сердца, потому что ты не можешь его разбить.
Я тянусь к ней, но она отталкивает мою руку.
— Я не собираюсь тебя ждать, Эш.
— Я никогда не просил тебя об этом, — говорю я.
Она вздыхает, плечи поникли. Она сдалась. Эвангелина поднимает взгляд на луну, её темные глаза блестят серебристым светом. По щеке стекает одинокая слезинка, но она её не стирает.
— Я просто подумала, если бы ты узнал бы меня получше, то захотел бы быть со мной, а не с ней. Но этого не произойдет, не так ли? — тихо говорит она.
— Нет. Думаю, нет.
Она судорожно вздыхает, и я чувствую себя просто ужасно из-за того, что раню её чувства, но я не могу лгать. Иначе, дальше может стать только хуже.
— Эвангелина, ты когда-нибудь находила меня привлекательным? — спрашиваю я.
— Да, — говорит она. — Ты очень привлекателен…
— Нет, я имею в виду не внешность. Я на самом деле тебе нравился?
Она пожимает плечами.
- Не знаю. Меня влечет к тебе, но это… физическое влечение. Словно ты моя потребность. Жажда. Но я едва тебя знаю, Эш.
Я, понимающе, киваю. Между мной и Эвангелиной определенно существует притяжение, но нет той эмоциональной связи, как между мной и Натали.
— Мне кажется, это серьезное давление, что мы должны испытывать друг другу определенные чувства, потому что мы — Кровные половинки. Но, на самом деле, ты не испытываешь этого ко мне, а я к тебе, — говорю я.
Она всхлипывает.
- Эш…
Я притягиваю её к себе и обнимаю, пока она плачет. Она такая маленькая, такая хрупкая. Зоопарк вокруг нас совсем тих, клетки пусты и безжизненны. Это её мир: тишина, одиночество. Это было моей жизнью до встречи с Натали. Мне повезло. Сколько всего могло произойти… Ненавижу тот факт, что мне пришлось бросить её на произвол судьбы, но что я мог сделать? Единственное, в чем нуждалась Эвангелина, в том, что я не мог ей дать: моё сердце.
— Ты еще встретишь кого-нибудь, кого-нибудь достойного, — говорю я, когда она отстраняется от меня.
— Кого? Мы единственный оставшиеся полукровки.
— Нет, не единственные. Нас больше. Я сам их видел, — отвечаю я. — Мы можем искать их вместе.
Неожиданно, она встает.
— Нет причины, чтобы оставаться. Меня здесь ничего не держит. Анноры больше нет, ты с Натали, да и Сигур не очень-то во мне нуждается. Пора двигаться дальше, — говорит она.
— Ты не можешь сейчас уйти, — говорю я, поднимаясь на ноги.
— Почему? Назови мне причину, по которой я смогу остаться.
Я не могу.
— Прощай, Эш. Может, как-нибудь свидимся.
Она идет к лодке, которая доставит её обратно к Пограничной стене. Она в последний раз бросает на меня долгий взгляд и уплывает. Мое сердце наполняется тоской, понимая, что она покидает меня.
А я гадаю, увижу ли я ее еще когда-нибудь.
НАТАЛИ
Я вваливаюсь в мамин кабинет. Она в окружении своих закадычных друзей, которые пялятся на меня, ошеломленно замолчав, когда я хватаю стеклянное пресс-папье и бросаю его через всю комнату. Оно ударяется в портрет Пуриана Роуза, который висит над камином.
— Натали!
— Как ты могла? — кричу я. — Ты заразила Дарклингов вирусом Разъяренных?
Собравшаяся шушера спешит скорее за дверь, желая поскорее убраться подальше, и я захлопываю за ними дверь.
Мама щурит свои ледяные голубые глаза.
- Не знаю, что за бред ты слышала о Разъяренных, но…
— Перестань нести чушь! Я знаю, что это твоих рук дело. Чего я не понимаю, так это причину, — говорю я.
Мама напрягается и это подчеркивает еще сильнее угловатость её тощего тела. Она собирается возразить, но потом, смилостивившись, вздыхает.
- Причина в том, что Дарклинги — паразиты и их необходимо уничтожить.
Я так и знала, что она была в этом замешана, но её признание всё равно выбивает у меня почву из-под ног.
— А что на счет Криса и других детей? Тех, кто пробовал Золотой Дурман? Они тоже всего лишь паразиты? — спрашиваю я.
— Их смерть была несчастным случаем, но я не собираюсь мучиться бессонницей из-за парочки Одурманенных.