болезненной манией тянулась к объедкам с тарелок, но до сих пор одергивала себя. Не то чтобы не позволяла гордость, нет, это чувство растоптали в зародыше, скорее она боялась заразиться чем-то от посетителей. Медицинской страховки у них с отцом какое-то время вообще не было. Недавно сделали самую дешевую. Они практически не существовали для этого мира. Вроде бы в городе, в сердце цивилизации. Только в нем социальная смерть нередко наступает раньше физической. Человек выпадает из контура, черный город поглощает его, расплющивает. А за что так случилось с Салли? Видимо, не на каждую душу хватает наград и кар по заслугам. Наград определенно меньше... Рабочий день не торопился заканчиваться. Посетители до полуночи пили и шумели. Салли только привычно переминалась с ноги на ногу, спину ломило. Она ощущала себя самой настоящей Золушкой. Она любила сказки, в них всегда кто-то приходил на помощь. Только у нее не было доброй феи-крестной и принцы не заезжали в их злачные места. Ни защиты, ни светлой надежды. Только один слабый огонек, слабая фантазия об утраченной родительской любви. Салли не помнила свою мать, которая давным-давно умерла. А от чего... отец даже не рассказывал, но, как утверждали соседи, после этого мужчина окончательно сорвался. Хотя не верилось, что это опухшее чудовище в рваных сальных джинсах и рубахе когда-то было иным. Но казалось, что мать была путеводной звездой, светлым лучом. Салли не желала верить, что она была одной из них, мутных теней. Она порой казалась ангелом, но зыбким и незримым неспособным помочь. Не видать ни золотого платья, ни хрустальных туфелек, ни сказочных балов. Только смутные выдумки в процессе монотонного споласкивания тарелок, от которых уже в глазах рябило. Страх - разбить посуду, иначе выгонят. И тогда отец точно заставит продавать свое тело. Впрочем, это не интересовало ни хозяина заведенья, ни сотни других людей. Проще игнорировать беды других, обвинять их в бездействии, обзывать неудачниками в мире равных возможностей. Равных ли? Рабочий день подходил к концу, по городу разливалась холодная декабрьская ночь. Салли куталась в тонкую осеннюю куртку, хватая ртом пропитанный сажей снег. На улице ветер гудел в проводах, люди отгораживались от вечернего неуютного мрака теплым светом из окон. Спешили с работы к своим семьям. А Салли вовсе не торопилась домой, до последнего болтала с Рози, которая вскоре ушла со своим громилой Джоном. Девушка осталась одна, понимая, что должна вернуться в то место, где обитает. Нет, это не дом. У нее не было дома, потому что в той берлоге никто не ждал! Вернее, отец-то ожидал ее, еще как ожидал. Только не ее, а очередную получку. Салли старалась сразу же закупить самые необходимые вещи, а потом хотя бы часть спрятать, чтобы дотянуть до следующего месяца. Но отец с боем вытрясал все до последнего. А если что-то выигрывал в карты, то дочери не перепадало. Алкоголизм и тяга к азартным играм за последние два года сделали из него настоящее животное, скотину без даже призрачных представлений о морали. Наверное, в лучшие годы он работал, но сам город пришел в упадок. И отец словно помертвел вместе с Детройтом, вместе с районами, в которых раньше кипела жизнь, а потом осталась лишь разруха для тех, кто не успел или не пожелал разъехаться в другие штаты в поисках лучшей жизни. Они так и остались на границе гетто, где только банда Алекса держала еще какой-то контроль. А всего в нескольких кварталах находился безопасный и достаточно красивый центр города, только доехать бы до него. Но он оставался точно за стеклянной стеной. Они все болтались в гнилом кольце, которое опоясывало центральные районы. Таков был черный город Салли, которая каждый раз возвращалась домой с мыслью, что может и не дойти, растаять жертвой маньяка или грабителя в темноте разбитых фонарей. Страх и неопределенность - вот ее существование. Поговаривали, что скоро власти города заявят о банкротстве из-за огромных долгов города. Но Салли больше тревожили долги, которые делал отец. В каком еще настроении он теперь пребывал? Салли шла по улице, затем заходила в темный подъезд, устало поднималась по лестнице - лифт не работал, его и не чинили, никому не надо оказывалось. Затем представала ободранная дверь квартиры с полувыбитым замком. Салли с опаской приникала к ней ухом. Она боялась входить, потому что там снова ждала неизвестность. Может, очередная попойка со случайными приятелями. А, может, пьяная драка с поножовщиной. Убедившись, что за дверью тихо, девушка достала ключ и вошла. Тихо! Пока тихо! Салли не любила смех, потому что обычно он следовал вместе с пьянками отца. Беспричинный грубый гогот за фанерной стеной. Она до смерти пугалась любого резкого звука, когда шло очередное «веселье» в их квартире. Когда отец выигрывал и был в милости у самого главаря-Алекса, то порой у них устраивались настоящие оргии с продажными женщинами. Салли - тогда еще совсем ребенок - либо сбегала к соседям, либо накрывалась с головой одеялом, забиваясь в дальний уголок своего закутка. Помнила как-то случай, произошедший с ней в четырнадцать лет. С тех пор она кошмарно боялась Хайделла, ежилась от самого имени. Тогда к отцу пришла вся банда, они даже за что-то благодарили его. Конечно, напивались и курили наркотики. Хайделл в этом был едва ль не первый. Все косил под рок-звезд с коротким ирокезом и уймой татуировок. Да только агрессии в нем содержалось, как в цепном псе или склочной гиене. Сам тощий, но верткий, как угорь и покрытый мелкими шрамами от бесконечных драк, всегда первый лез; а еще часто приставал к женщинам. Иногда просто, чтобы попугать, иногда действительно с грязными намерениями. В тот вечер он выпивал вместе с отцом, как и все. И даже не устраивал потасовок. Салли как всегда сидела за фанерной стеной в полумраке, потому что в квартире висела всего одна лампочка без абажура. Обычно в зыбкое укрытие не лезли «гости» отца. Хотя она боялась с детства мужланов с грубыми рожами. Но вот дырявая простыня отдернулась, и показалось это чудовище. Девушка четко помнила мерзкую улыбку с безвкусной серебряной коронкой на левом резце и жадно горящие сизые глаза. - Эй, да ты тут такую куколку прячешь! - облизнувшись, присвистнул Хайделл и потянулся к девочке. Салли бессильно заплакала, заслоняясь руками. Но что она могла? Вечное бессилие. - Отвали от нее, Хайделл! - окликнул его тогда Алекс. - Она еще ребенок! С этими словами главарь оттащил своего дерганого братца. С тех самых пор Салли страшилась еще раз застать в квартире незваного гостя. Но на фоне огромного внушительного Алекса Хайделл казался даже жалким. Салли ненавидела жалких и одновременно злых. Вот таких же, как отец. Так что она не любила смех и ухмылки, они не предвещали ничего хорошего. Впрочем, если отец возвращался один и с низко опущенной головой, мрачный, набычившийся, то это означало одно - вновь проиграл в карты. И в таком состоянии он был еще опаснее. - Че так мало, ***? Ты работала вообще? ***! Ну о***ть! Лучше бы на панель вышла, - говорил он обычно в такие дни, выгребая все до последнего цента. Что-то в таком роде она услышала и в этот вечер, уже не придавая значения этим словам. «Чтобы ты проигрывал еще больше?» - подумала язвительно девушка, но вслух не смела произнести. Не хватало ей еще фингала под глазом или пощечины наотмашь. Она просто отдала деньги, однако в тот вечер что-то изменилось... Она поймала взгляд собственного отца. И он показался ей похожим на кого-то. И тут же вспомнила: да, Хайделл тогда смотрел на нее так же, неоднозначно и жадно. Но что это предвещало со стороны отца? Салли боялась даже помыслить об этом. К счастью, усталость быстро свалила ее, отдав в объятия тревожного сна. Но наутро она вновь увидела, что отец будто следит за ней. Сделалось страшно... Она так устала бояться! «Может, Рози подскажет?» - решила девушка. Она еще верила, что подруга способна ей помочь. Рози никогда не падала духом, как казалось.