— Кто это сделал? — тут же спросил Алекс, когда Хайделл сам к нему приполз в их «штаб» на заброшенном складе. Отличное местечко, просторное и одновременно незаметное.
— По***! Не твое ***ое дело! — огрызнулся молодой бандит.
Хайделл попытался замахнуться на брата, чтобы стереть с его щетинистого широкого лица это выражение обеспокоенности. Да кто ж о цепных псах волнуется? Но главарь как всегда оказывался сильнее, поймал руку, скрутил. Но бить не стал.
Все тот же Алекс потом долго смывал с лица и глаза кровь, думал, что можно сделать, чтобы не перекинулось воспаление на оба глаза. А Хайделл уже не пытался сопротивляться, он копил злость, уже не на брата, а на паршивцев Джона и другого Алекса, которые решили, будто круче, будто у них больше прав на фигуристую шалаву Рози и дохлячку-Салли.
Вскоре Хайделл понял, что окосел на один глаз. Вроде на лице осталось их два, но правый затянуло белесой пленкой, это в дополнение к длинному шраму вдоль лба до середины щеки. Рожа с каждым разом становилась все более «неприметной», уродливой — самое оно для отрыжки ада на земле, под стать душе.
С тех пор бандит сделался в два раза злее, а с правой стороны — где он лишился обзора — к нему вообще с тех пор опасались подходить, а то он бил первым. На всякий случай. Ведь всегда существовала вероятность, что это враг. Даже большая, чем союзник. А понятия «друг» он никогда не ведал. Только враги, только месть.
========== 4. Безжалостно топчут… ==========
Но не услышат снега мольбы,
Люди были и будут глухи.
Безжалостно топчут они красоту,
Переломав снега мечту.
© Your Schizophrenia «Winter Requiem»
Салли ошивалась который день у своего парня — Алекса. Просто завелась в его квартирке, как бродячая кошка. Отец не заходил, но вроде не помер после того падения, копошился и буянил несколькими этажами выше.
У Алекса же периодически дрались бабка и его отец, тоже знатные алкаши. Но они хотя бы работали и периодически приходили трезвыми. Они посматривали на девушку с неодобрением, но когда она дала понять, что готова жить на свою зарплату и еще часть им и Алексу отдавать, то успокоились и перестали фактически ее замечать. Вроде сносно, вроде жизнь налаживалась.
Салли только боялась, что у нее раньше времени могут появиться дети. Что с ними делать, она не знала, понимала только, что никогда не посмеет убить, как это случалось с некоторыми. Но, кажется, общее хроническое нездоровье и преддистрофическое состояние мешали образованию новой жизни, как бы намекая, что этот сосуд-тело не походит. Может, так и лучше. Дети без любви — это грустно. А то, что она никогда не полюбит Алекса, Салли поняла еще с первой их ночи. Не потому что он чем-то обидел ее, а потому что и сердце, и тело вообще никак не отзывались, точно ощущения и мысли оглохли, одеревенели. И виной тому оказался не пережитый стресс до поспешного знакомства.
Просто… Может, и нет той любви, что в фильмах, нет тех принцев, что в сказках. Даже пожертвовать собой не за кого, хотя Салли казалось, что ей не хватило бы смелости. Она оценивала себя как преступную трусиху, которая способна испуганно отступить, когда придет самый ответственный миг, когда потребуется эта самая жертва. Или же… Какую в сущности жертву и во имя чего принесла та же Русалочка? Только себе жизнь искалечила, принцесса. Салли начинала ненавидеть свою любимую сказку, теряясь в серости будней, перебранок старухи с чужим отцом.
Девушка буквально слышала, как собственный разум медленно угасает в этой атмосфере. Вроде не очень страшно, рано или поздно это случилось бы, с ее-то окружением.
Алекс вел растительный образ жизни, не учился и не пытался даже подрабатывать. Только тусовался периодически с Джоном. Салли пыталась не думать, с какой радости Рози порекомендовала ей такой «подарок судьбы»; утешала себя тем, что Алекс словно бы защищает ее от Хайделла.
Последний некоторое время не проявлялся. И это настораживало Салли.
— Он будет мстить нам, — как-то упомянула зимнюю потасовку в баре девушка. К тому времени в Детройт уже несмело постучалась весна, поднимая из-под стаявшего снега первую траву и трупы пропавших без вести. Каменные громадины не менялись.
— За что? Не мы же драку начинали, — отмахивался парень, хлопая круглыми пустыми глазами. Как же она ненавидела этот бессмысленный взгляд снулой рыбы!
— Нет, я чувствую, теперь он будет мстить, — отвернулась порывисто Салли.
Она задумывалась, насколько все-таки поменялась ее жизнь. Весной легче, чем зимой, дни длиннее, сложнее замерзнуть насмерть. Порекомендованная защита — вот, кто теперь мешал. По сути, смена места жительства с добавлением лишних проблем в виде общей постели, то есть продавленного дивана-полуторки. Вот и все. И еще меньше перспектив куда-то выбраться. И где-то там существовал мир даунтаунов и цветных коробок. Обреталось в них хоть какое-то содержание? Или всем владел упаковочный синдром?
Салли не знала, она мучилась от неопределенности будущего, мечась по чужой квартире от треснувшего грязного окна до продавленного дивана. И так каждый вечер. Алекс считал, что она всегда рада его видеть, вне зависимости от ее состояния.
А ведь после того сидения на мостовой у проспекта она еще три недели болела с температурой. Но никого это не волновало, только Рози ее поддерживала все это время. Казалось, что если что-то случится с подругой, то Салли умрет. Просто от тоски, как собака, которая ждет у обочины разбившегося хозяина.
У Рози с Джоном вроде все было относительно хорошо. Но неужели она тоже ничего не чувствовала, когда парень прикасался к ней? Ничего, кроме скучного омерзения, которое топилось в безразличии к себе? Вроде девушка накладывала яркий макияж, старалась одеваться соблазнительно и броско в отличие от Салли.
Рози выросла в детском доме, судя по ее рассказам. И там у них было все общее, хотя она утверждала, что сбежала в пятнадцать лет от побоев «добрых» воспитателей. И с тех пор всякое прошла, а что именно — не уточняла. Салли не хотела знать, она бы не разлюбила подругу в любом случае. Ведь от друзей не отрекаются.
Рози всегда помогала, теперь Салли уже знала, где она живет. И порой они долго сидели и болтали, без выпивки, просто о какой-то чепухе. На душе вроде делалось и легче, светлее. Салли уже не казалось, что в этой жизни совсем не осталось надежды. Может, такое относительно тихое существование — и есть ее счастье? Покой, вроде уже не ад… Все до того утра в начале мая, точно кто-то проклял ее до рождения.
— Рози! Я не могу найти Алекса! — Салли отчаянно колотила кулаком в дверь Рози. Она с трудом переводила дыхание. Встрепанная девушка открыла дверь. Рассвет только-только касался крыш, улицы сплошь заливала темень.
— Ты звонила ему? — сонно терла глаза подруга. Салли к тому времени уже оббежала все ближайшие закоулки, страшась наткнуться на окровавленный труп. Парень не ночевал дома, пропал со второй половины прошлого дня.
— Нет никого! — всхлипывала она. — Его нет уже давно! И… И он говорил, что…
— Что? Ну, говори уже! — встряхнула ее за плечи Рози, хмурясь.
— Он пошел за «травкой», — виновато подняла глаза Салли. Как же не хотела она признаваться в этом! Вина за чужие грешки жгла ее стыдом, все-таки она ощущала ответственность за своего парня, даже если не питала к нему чувств, даже если он пользовался ей иногда почти как вещью. А еще тоже стал забирать ее зарплату на наркотики, которые покупал все у той же банды Алекса-мафиози. И, судя по всему, зависимость усугублялась, уничтожая разум и чувство осторожности.
— И я догадываюсь к кому, — всплеснула руками Рози. — Давно он курит?
Все прекрасно знали, чья банда поставляет наркотики всему району и большей части города. Не верилось, что он сам отправился в лапы врагу, забыв, что в неравной драке вдвоем на одного выбил ему глаз. Но Алекс не отличался умом, если ему приспичило накуриться или собрать компанию.