Я получал от родных письма и слал ответные весточки на требования в красках описывать Туркестанский край и местные обычаи. Тем более, Митька успешно поступил в Императорский Московский Университет, за учебу взялся серьезно, а благодаря моим записям уже сейчас, на первом курсе, начал подготавливать этнографический очерк. Чувствовалось, что из брата выйдет толк. Полина готовилась по примеру матери держать экзамен в Мариинскую гимназию.
В нашем полку наконец-то появились полевые кухни. Нарисовав чертеж, я поговорил с Тельновым, и уже вдвоем мы отправились к полковнику Дике.
— Весьма достойное дело. Я его поддержу! — решил Дика, после того, как я все ему объяснил. Совершив переход от Чугуева до Ташкента, мы поняли, как важно иметь возможность поддержать силы горячей и сытной пищей. Так что нашего командира уговаривать не пришлось.
По моему чертежу изготовили шесть передвижных полевых кухонь, установив их на повозки. Таким образом, каждый из шести эскадронов получил экспериментальный образец. Теперь стоило дождаться, как они проявят себя в походных и боевых условиях, а уж затем направлять доклад в более высокие инстанции о введении нашего изобретения во всей армии. Понятное дело, так просто новшество не внедрить. Нужно время, чтобы решение «созрело» и нужны деньги. Тем более, я же не инженер, наверняка в конструкции найдутся недостатки или упущения, и придется дорабатывать кухню. А еще необходимы покровители, но тут я небезосновательно рассчитывал на помощь цесаревича.
Написали письма и друзья из нашей команды «трое с Невского». Георгий Скалон все еще оставался корнетом в лейб-гвардии Уланском полку. Звегинцев Коля, добившейся чести служить в кавалергардах, уже год как ходил в поручиках и писал о жизни столичного офицера в исключительно теплых тонах.
Я близко сошелся с Пашино и по его совету, и под его же руководством, стал учить два языка: фарси, на диалекте которого разговаривали в Бухаре, и турецкий, он наверняка пригодится в дальнейшем. Петр оказался великолепный учителем, и дело двигалось.
Познакомился с любопытными людьми. Первого, девятнадцатилетнего юношу с умными добрыми глазами и густыми русыми волосами звали Куропаткин Алексей. Он недавно прибыл в Ташкент и служил подпоручиком в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне. И если мне не изменяла память, а она, скорее всего, не изменяла, я видел будущего генерала, который совершенно бездарно проиграл сухопутную компанию в Русско-Японской войне 1905 г. Проиграл из-за осторожности, граничащей с трусостью. Вот только сейчас Алексей отличался пылким характером и смелостью, которую мечтал подтвердить в ближайших боях.
Вторым оказался поручик 5-го Туркестанского батальона Каразин Николай. Нервный по натуре, живой и подвижный, он собирался рисовать картины и писать книги. С ним было интересно.
Кроме прочего, я и с хорунжим Гуляевым по мере сил поддерживал отношения. А еще играл в шахматы. Много играл, и делал несомненные успехи. Я даже умудрился достать книгу Бутримова «О шахматной игре». Друзья и товарищи отмечали, что играю я «недурно». У меня же появились идеи, как можно поправить денежные дела, но проект, как говорится, находился на стадии подготовки. И не факт, что все получится.
1867-й год закончился относительно спокойно, если не считать двух столкновений Джизакского отряда подполковника Абрамова с бухарцами. 7 июня случилось первое дело, без участия гусар. А в июле близ укрепления Яны-Курган, по дороге из Джизака в Самарканд произошла еще одна стычка. К Джизацком отряду к тому времени прикомандировали наш второй эскадрон. Гусары смерти под командованием ротмистра князя Ухтомского прекрасно себя проявили. Мы освоились в Туркестане, и о нас заговорили. Абрамов стал полковником, а офицеры из второго эскадрона получили ордена.
В Ташкенте проживали два англичанина. Джон Маккормик и Льюис Флек, выдававшие себя за купцов из Индии, которых якобы интересовали перспективы торговли между русской Азией и английской Индией. Они и в самом деле проворачивали какие-то сделки с кожей, хлопком и чаем. Но командование полагало, что ушлые англичане ни кто иные, как шпионы.
Британского льва крайне встревожили успехи русского медведя в последнее время и то, что Россия так близко придвинулась к Индии, их колониальной жемчужине. Нам довели приказ — негласно приглядывать за англичанами, в конфликты не вступать и при возможности выяснить их истинные намерения.
Будь моя воля, я бы повел дело иначе, но я был никем и никто не спрашивал моего мнения. Разведкой занимался подполковник фон Ливен, происходящий из балтийских немцев. Особой любви среди офицеров он не сыскал, вел себя высокомерно, да и к своим непосредственным обязанностям относился исключительно формально, без инициативы и выдумки.