— Всяк кулик свое болото хвалит, — Некрасов незаметно сплюнул в сторону. Да и у меня сложилось мнение, что крепость больше похожа на кучку кирпичей и невзрачных построек, а не серьезное долговременное укрепление.
За крепостью поднимались Зеравшанские высоты.
За несколько верст до Бухары нас встречал старший брат бека Кармина мирахур Иссамедин. Он оказался чрезвычайно важным и тучным мужчиной, в кашемировом халате и с саблей в богатых ножнах на поясе.
— Сабля плохой знак. Если гостям рады, то встречают без оружия, — успел шепнуть мне Пашино, прежде чем отправился переводить. Вновь состоялся обмен подарками. Аксакову передали поклон от кушбеги[21], пожелания долгих лет жизни и процветания.
Дул порывистый, поднимающий поземку, ветер. Широкой аллеей, обсаженной молодыми деревьями и окопанной канавами мы двинулись дальше. Через арыки были проложены широкие каменные мостики. Нас сопровождали многочисленные вооруженные бухарцы, имеющие такой вид, что не охраняют нас, а конвоируют. Гусары, видя такое отношение, на всякий случай подобрались.
— Сохраняем спокойствие, — негромко приказал Тельнов.
Добрались до ворот города, защищенных двумя башнями. Наверху находились гнезда аистов, здесь эта птица пользовалась почетом.
— Стена выше трех саженей, — тихо заметил Некрасов. Находясь в посольстве, гусары по приказу фон Ливена проводили разведку. И пусть подполковник никому особо не нравился, он являлся офицером Генерального Штаба и фактически считался еще одним командиром разведывательной команды. Во всяком случае, он имел право отдавать нам приказы.
Мы замеряли расстояния, оценивали высоту и силу укреплений, фиксировали состояние дорог, считали войска, изучали их оружие, выправку и боевой дух. Так что сейчас мы с Андреем старательно запоминали детали, чтобы потом, уже перед сном, когда нас никто не видит, перенести их на бумагу.
Ворота проехали под эхо копыт, отражающееся от стен и каменной брусчатки. Улицы за воротами оказались узкими, так, что лишь два всадника могли ехать рядом. Высокие глиняные дома стискивали улицу и нависали над головами, закрывая солнце. Многочисленные бедняки, ремесленники, крестьяне, ротозеи и нищие преградили проезд, заполонив свободное пространство, прижимаясь к стенам, воротам и мечетям. И кругом одни лишь мужчины. Женские лица выглядывали сквозь окна и в щелки дверей.
— Урус! Урус! — прокатилось по огромной толпе.
— Сейчас начнется! — успел заметить Пашино.
— Кафиры!* — в тот же миг завизжал чей-то истошный голос. Поднялся крик. Людское море заволновалось и надвинулось на нас. Было вообще непонятно, как столько людей уместилось на таком малом пространстве.
Гусары забеспокоились. Верблюды ревели, кони ржали. Казалось, нас просто сомнут или закидают камнями. Доктор Покрышкин побледнел и принялся испуганно оглядываться, ища пути к спасению.
Стража эмира выхватила плетки и принялась нещадно раздавать удары направо и налево, расчищая путь. Причитая и вскидывая руки, толпа моментально разбежалась в разные стороны. Нескольких человек задавили, но тут подобное было в порядке вещей.
После того, как дорогу расчистили, а пострадавших и погибших оттащили в боковые улочки, посольство смогло двинуться дальше.
Запах в городе стоял тяжелый. Пахло конским и верблюжьим дерьмом, потом, какой-то кислятиной, гнилыми овощами, прогорклым жиром и сладковатым гашишем. Бухара напоминала уснувший феодальный город, где грязь, дикость и восточная деспотия являлась вполне заурядным явлением.
Посольство провели сквозь город и поселили недалеко от Каракумских ворот. В наше распоряжение выделили внушительную усадьбу на три дома с конюшней и амбаром. Окружали нас высокие глиняные стены, но зато под рукой находились колодцы и большой сад с прудом.
Гусары спешились, принялись разминать ноги и заниматься с лошадьми. Слуги затаскивали вещи в дом. Посольство вроде как оставили в покое, но с ближайших крыш и окон постоянно высовывались бородатые загорелые лица.
Следом за Аксаковым мы прошли в дом. Внутри оказалось несколько комнат, но мебель была исключительно местная — ковры, циновки, низкие столики.
— Ну, стало быть, добрались, слава Богу! — Аксаков облегченно выдохнул и троекратно перекрестился. Остальные последовали его примеру.
И началось наше «сидение» в Бухаре. Кормили посольство хорошо. От эмира и кушбеги постоянно присылали различные блюда, чай и сладости, но в приеме Аксакову раз за разом отказывали, мотивируя тем, что дел много и на нас времени нет.