— Кхм… Все это несколько необычно и в чем-то даже обидно. Вы не находите? — он встал и смотрел на меня странным взглядом. Наверное, в его голове не укладывалось, что офицер способен таким образом вести дела, обговаривая их как какой-то купец. Кажется, Баранов думал, что просто получит деньги. А затем, радостно насвистывая увертюру, отправится их «осваивать» в самом комфортном для себя темпе.
— Владимир Оттомарович, что вы так взволновались? Мы же с вами затеваем серьезное дело, у меня есть обязательства перед моими товарищами. Естественно, мы хотим получить какие-то гарантии. Вы переживаете о том, не поступят ли с вами дурно, после того, как вы все организуете? Нет, не поступят, даю вам свое слово. Вы можете еще раз поговорить с господином Хмелёвым на тему, можно ли мне верить.
— Нет, что вы, Михаил Сергеевич, — он немного взволновался, решив, что обидел меня. Офицеры к собственной чести относились весьма щепетильно, и прямо сейчас мы могли и поругаться. — Просто мне надо подумать, — он потер лоб. — Вы так рьяно начинаете…
— Думайте.
Мы расстались. Но я знал, что фон Баранов никуда не денется. Для своих проектов ему нужны деньги. А деньги под телефон ему пока никто не даст — в России считают, что это большой риск и спорное предприятие. Вот через два-три года у него отбоя не будет от желающих войти в долю. Так что он вернется, и стратегию развития нашего товарищества принесет. Надо только для него название соответствующее придумать.
И действительно, через неделю фон Баранов предоставил подробный план и написав расписку, получил от меня двенадцать тысяч рублей. Новая фирма получила название «Держава». Имя выбрали исходя из принципа солидности, надежности, ориентированности на государство и царскую семью.
Правда, фон Баранов пытался протолкнуть что-то наподобие «Первое товарищество телефонных линий имени…» или «Санкт-Петербургский торговый дом всеобщей связи на паях». Подобное выглядело в порядке вещей и показывало, что в нынешней России еще плохо понимают, что такое точность и емкое запоминающееся название.
Рисковал ли я, вручая деньги малознакомому человеку и во многом надеясь на эфемерный успех? Возможно, в чем-то и рисковал, но успех был совсем не эфемерным, само направление казалось невероятно перспективным, план Баранова вызвал доверие, да и он сам произвел впечатление честного человека.
Мы выпили за успех нашего нового дела и Владимир Оттомарович незамедлительно приступил в работе. Купив билет, он сел на поезд и отправился через Варшаву в Германию заказывать необходимые материалы.
В октябре в Одессе открылась первая в России лечебница для туберкулёзно больных. Пост главного врача ожидаемо занял Пирогов. Одновременно с этим в семье Николая и Марии Романовых родился первенец. Мальчика назвали Михаилом. И что-то мне подсказывало, что имя связано со мной. Похоже, Николай решил показать, кому он обязан жизнью и как это ценит.
Петропавловская крепость приветствовала новорожденного залпом из множества орудий. В Аничков дворец потянулись министры, генералы и сановники, дабы засвидетельствовать свое почтение. Петербург гулял и праздновал. Как же, родился будущий император Всероссийский!
Осень закончилась, началась очередная зима. В Петербурге она была худшим временем года — пронизывающий ветер, сырой климат, морозы, которые часто сменялись оттепелью и прочие прелести погоды. Люди болели, кашляли и ругали климат. В общем, ничего хорошего.
В один из субботних дней Георгий Скалон заступил на дежурство в своем полку и компанию нам составить не смог. Пришлось ограничиться «усеченным» составом. Мы с Николаем заказали столик в «Дононе», расположенном на набережной Мойки, в доме 24. Спокойно сидели, курили, пили кофе и ликер, обсуждая, чем бы можно заняться вечером. На нас поглядывали. Как же, два таких молодых человека, а уж штабс-ротмистры, тем более, с наградами.
Звегинцев щеголял формой Кавалергардского полка — элиты Российской армии. Но и моя черная форма Александрийского гусара внушала жгучий интерес, особенно со стороны дам. Многие из них в душе жаждали «согреть и утешить» одинокого героя. Причем исключительно в те часы, когда надоевшего старого мужа нет дома.
Вечер был совершенно свободен. Хотелось использовать его с пользой. С другой стороны, почему бы и не погулять?