— Сокол без крыльев не взлетит, всадник без скакуна не поскачет, — со значением заметил Звегинцев. «Соколом» меня прозвали в Старой Школе, да и в полку иной раз так называли.
Сто рублей перешли из рук в руки, а Крицкий предложил выпить мальвазии за знакомство. Как видно, потеря денег его нисколько не расстроила. Тем более, я настоял и расплатился за ужин. Подобные жесты выглядели в порядке вещей, ничего необычного я не сделал, просто проявил щедрость. Но порядочно выпившему Крицкому она пришлась по душе. Он пожал мне руку и уже через минуту мы перешли на «ты».
— Какие планы, Мишель? — как и Некрасов, он называл меня на французский манер.
— Да никаких, — я переглянулся со Звегинцевым. Тот пожал плечами.
— Тогда прошу со мной. Я отправляюсь к своей кузине, Екатерине Олеговне. Наши отцы — родные братья. Сегодня вечером запланировано небольшое чаепитие. Правда, там будет ее бабка, вздорная старуха, но в остальном мы неплохо проведем время. Отправляемся?
— Удобно ли? — все же засомневался я.
— Еще бы! Очень удобно!
Так как вечер действительно оказался свободен, то раздумывать не имело смысла. Мы взяли кучера с коляской-ландо и поехали по скрипящему снегу на Сергиевскую улицу.
— Эх, не будь она моей кузиной, женился бы, не глядя! — откровенно признавался капитан по дороге.
— Такая славная девушка? — заинтересовался Коля.
— Более чем.
Мы остановились у доходного дома. Швейцар почтительно открыл дубовые двустворчатые двери. Крицкий пояснил, что квартира на престижном третьем этаже принадлежала старухе-княгине, которая души не чаяла в своей внучке. Внучка нашла к ней подход, но остальные члены семьи с вредной бабкой уживались с трудом.
Внутри богато обставленной прихожей мы сдали старому лакею шинели и фуражки, для порядка осмотрелись в большое зеркало из потемневшей бронзы и прошли в зал. Там собралось около десяти человек, мужчины и дамы, хорошо одетые и неспешно разговаривающие.
— Дядя, тетя, кузина, позвольте представить вам моих друзей, — подвыпивший Крицкий невероятно быстро повысил нас до статуса друзей. Он уверенно прошел вперед. Разговоры оборвались, присутствующие разошлись в стороны.
— Штабс-ротмистр Соколов Михаил. Штабс-ротмистр Звегинцев Николай, — представил нас Крицкий. — Мои родственники, князь Крицкий Олег Романович и его супруга, Елена Федоровна. Их дочь и моя кузина Екатерина.
— Добро пожаловать, господа, очень приятно с вами познакомиться, — внимательно оглядывая, князь по очереди пожал нам руки.
— Мы рады привечать друзей Евгения, — с милой улыбкой заметила хозяйка дома. Она говорила так естественно, что было практически невозможно расслышать легкую насмешку. Надо полагать, Крицкий частенько делал им «приятные» сюрпризы, приводя с собой различных товарищей.
Следом мы познакомились с их дочкой, гостями, имен которых я не запомнил и уже после отошли в сторону, к окну.
— Что-то ты не в духе, Катя, — несколько фамильярно заметил гвардеец, обращаясь к кузине.
— Еще три минуты назад я чувствовала себя превосходно, — на вид девушки было лет восемнадцать-девятнадцать. Я смотрел на нее и понимал, что никогда не видел таких лучистых голубых глаз. Она была хороша — стройная и грациозная, словно выточенная статуэтка, чистая здоровая кожа, легкий румянец на щеках, аккуратненький носик, длинные ресницы и чувственные губы. На подбородке виднелась ямочка, что свидетельствовало о воле и характере. Ямочки появлялись и на щеках, когда она улыбалась. На вечер девушка надела темное платье с турнюром и аккуратные туфельки, мыски которых изредка показывались из-под широкого и длинного, до пола, подола. Корсет стягивал тонкую талию, ткань подчеркивала грудь и бедра. Евгения она любила, но не особо уважала. И к нам, его новым друзьям, судя по двум быстрым взглядам, решила относиться так же — как к гуляющим, пьющим и недалеким офицерам. — Надеюсь, сегодня ты ничего не разобьешь и не испортишь нам вечер?
— Грубо, очень грубо, — капитан покачал головой и насмешливо фыркнул. — Признайся, тебе нравится, когда шумно и весело. Кстати, а где бабуля? Спит, поди?
— Устала и дремлет. Сегодня к нам приходил новый чтец, некто господин Брызгунов. Бабуля слушала его около двух часов и несколько утомилась.
— Княгиня обожает, чтобы ей читали всякий вздор, — Крицкий обернулся к нам. — И совершенно невыносима. То ей кажется, что читают излишне громко, то тихо, то нет выражения, то, наоборот, слишком много эмоций, а сцена подразумевает сдержанный пересказ, — он рассмеялся и взял с подноса бокал вина. — Угощайтесь, господа.