Элюка ухватился и за вторую щеку.
Имед с Элендеем подошли к Эбсэлему.
— Говорят, не вернулись еще. У слуг узнавали.
Народ все прибывал. Становилось шумней.
Со стороны Какерлей показались повозки. Первым их заметил остроглазый Шингель.
— Кто это?
— Ишь, как гонят!
— А народу-то сколько!
Повозки катились с горки прямо к деревне. Когда они въехали на луг, послышалась свадебная песня.
— Братцы! Свадьба едет!
— Слышь, как голосят!
— Народу-то сколько!
— А колокольчики, колокольчики-то заливаются!
— Чудно что-то! Из мижерского аула — и вдруг чувашская свадьба!
— И нельзя по обычаю играть сейчас свадьбу.
— Народ! Воры это! С краденой водой едут! Идите все к озеру! Быстрей! Пока они не вылили в него воду!
— Что украли?
— Воду!
— Зачем?
— Откуда? Кто?
Началась сумятица. Изо всех сил напрягая голос, чтобы пересилить гомон, Эбсэлем торопливо объяснил суть дела.
— Значит, сжечь нас хотят?
— Не дадим!
— У-у! Проклятые!
— Самих спалим живьем!
— Будя! Помудровали! Чего только не творили, а мы расплачивайся? А ну, давай, ребята!
— В озеро их, иродов! В озеро!
Толпа с яростными криками двинулась навстречу подъезжающим.
В это время передний тарантас остановился у озера. Лысый кучер, увидев бегущих людей, в смятении бросил вожжи, подбежал к остановившейся рядом телеге и вместе со своими товарищами начал сгружать с нее бочку. Наконец им удалось свалить ее на землю. Уперлись в ее вздутый бок, толкнули все разом, и она медленно покатилась к озеру. Но у самого обрыва бочка натолкнулась на ствол березки, раза два качнулась и замерла. Лысый человек подскочил к ней, начал толкать. Тоненькое деревце согнулось, оно вот-вот должно было сломаться и дать дорогу бочке.
— Каньдюк! — узнал кто-то.
— У-у-ук! — надрывным зловещим эхом откликнулась толпа.
Подбежавший первым Савандей рванул Каньдюка за плечи:
— Ты что это делаешь, бабай?
Тот забрыкался, пытаясь дотянуться ногами до бочки.
К бочке подскочил Имед, пригнулся, двинул плечом — она легко откатилась от берега. Схватил ее снизу, рванул — поставил на попа. Потом побежал к бесновавшемуся Каньдюку.
С тарантаса донесся глухой стон.
— Тухтар! Это ты! — Элендей вытащил из его рта кляп, начал торопливо развязывать впившиеся в тело веревки.
— Видишь, что наделали, сват!
— Расплатимся! Сторицей!
Каньдюк, ежась под взглядами подступивших к нему людей, сгорбившись, пятился к берегу. Страх придавал ему силы. Имед еле удерживал трясущегося, как в лихорадке, старика.
— Что вы? Что вы, братцы? Разве можно так? — заикался Каньдюк.
— А с нами так можно? — спросил Савандей. — Хочешь, чтобы в деревне черный столб поставили? Да?
— Братец Савандей! Земляки! — закрутил лысой головой Каньдюк, как змея, которой наступили на хвост. — Иль не для вас стараюсь? А-а? Староста! А ты чего же молчишь? Прикажи!
— Ой! Моготы никакой нет! — застонал, уткнув лицо в ладони, Элюка и юркнул за чью-то спину.
Не собирались помочь Каньдюку и его сподвижники. Сгрудившись в сторонке, как овцы в непогоду, они молчали. Думали об одном — как бы самим спастись от расправы.
Вконец отчаявшийся Каньдюк рванулся, задергался, замахал руками и ногами.
На Каньдюка грудью надвинулся Элендей.
— Ну, бабай, значит, водички захотел? — сказал он. — Понятное дело, жарко сейчас. Ишь, как плешь-то твоя вспотела! Наплясался на свадьбе, уморился. Освежиться надо. Посторонись-ка, Имед, — и Элендей толкнул Каньдюка в воду.
Толпа захохотала, заулюлюкала.
— Искупайся сперва. Потом поговорим. На свежую голову.
— Элендей! — крикнул кто-то. — Что же ты его одного просвежаешь? Нямась тоже ведь взопрел. Нелегко с таким брюхом на свадьбе плясать!
— Не сомневайтесь, братцы, — хохотнул Элендей. — У меня память хорошая, и про сынка не забуду. Всему семейству удовольствие сделаю.
Толпа одобрительно загудела.
Нямась растолкал своих приспешников, пустился бежать. Его дружки бросились врассыпную. Парни бросились в погоню. Нямася догнал Тухтар:
— Не уйдешь!
Жирная спина лавочника дернулась под ударом черной блестящей нагайки. Он взвизгнул, ткнулся носом в траву. Подбежал Элендей, поднял его за ворот и поволок к озеру. Молодой Каньдюк попытался сопротивляться, замахнулся нагайкой, но она сразу же очутилась в руке Элендея. С шумом взметнулись брызги. Нямась забарахтался рядом с отцом.
Элендей протянул Тухтару отнятую нагайку:
— Не поленись, браток! Помой их как следует. Много грязи на них. Соскреби получше. В две руки. Мочалки у тебя хорошие.