Тухтар поднял косу и осторожно, словно пытаясь убедиться, что дело происходит не во сне, погладил полу пиджака. Сукно было ласковым, мягким. Ни у одного деревенского парня нет такого дорогого, красивого пиджака. Да что там парни — у самого Нямася хуже. Тухтар опять взглянул в сторону деревни. Но Палюк больше не появлялся. Только дорожная пыль еще хранила четкие следы.
Тухтар глубоко вздохнул, вскинул косу на плечо и свернул с дороги влево. На глаза ему попался безжалостно растоптанный кустик молодой чечевицы. Память сразу подсказала: «Так и живем мы все». Тухтар невольно несколько раз повторил эти слова. Но почему Палюк сказал: «мы»? Да еще добавил: «все»? Ведь он не безродный батрак. Как же понимать такое? Странно… Размышляя над этим, Тухтар вдруг ясно представил себе лицо Палюка, его улыбку, глубоко запавшие глаза, услышал грудной голос. Стало легко и радостно. Значит, есть люди, которые уважают бедняков.
Ластился к щекам теплый ветерок. Где-то вдохновенно заливалась веселая пичуга. Вовсю старались скрипачи-кузнечики. Хотелось тоже запеть. В глубине души рождался мотив, сплетался со словами. Тухтар улыбнулся и начал тихонечко напевать:
Безмятежную тишину летнего дня разорвал крик. Кричала женщина. Тухтар от неожиданности замер. Прислушался и что есть духу, не разбирая дороги, побежал в сторону долины…
3. ВСТРЕЧА С БЕДОЙ
Чувашские дети с малых лет приучаются к труду. Шестилетние уже присматривают за меньшими и остаются в доме за хозяев, когда взрослые во время жатвы уезжают в поле. Восьмилетний мальчуган берется за серп, учится плести лапти, а девочка такого возраста вяжет чулки. Пятнадцатилетний подросток делает в хозяйстве все, что необходимо. И нет большей радости для родителей, чем видеть, что их дети не боятся труда, растут прилежными, хозяйственными.
Сэлиме в этом году исполнилось восемнадцать лет. Она вполне могла заменить хозяйку дома. Дни ее до краев были заполнены хлопотами и заботами. За что бы ни принималась Сэлиме, все получалось у нее ладно. Была она ловкой, старательной, и чувствовалось, что работа доставляет ей удовольствие.
Сэлиме скромна и, как всякая девушка-чувашка, очень стеснительна. Чуть взгляни на нее попристальнее — и сразу же опустятся ресницы, а щеки покроются густым румянцем. Со старшими почтительна и никогда не вмешивается в их разговор. Слово родителей для нее закон.
Зимой девушка бывает у дальних родственников на посиделках, где усердно прядет кудель до тех пор, пока не заболят пальцы. Сэлиме любит водить хороводы. У нее хороший голос, и поет она красиво, но еще ни разу не была она запевалой: нет у Сэлиме желания выделиться среди подруг, показать себя перед людьми.
Еще с позапрошлого года многие парни всячески старались привлечь к себе внимание Сэлиме, но она относится к ним равнодушно и нисколько не гордится тем, что нравится.
Сверстниц это удивляло. «Иль никто не по душе тебе? — частенько спрашивали они. — Погляди, какие парни вокруг тебя увиваются». И не без ехидства предупреждали: «Смотри, довыбираешься, допривередничаешь — будешь старой девой».
Сэлиме ничего не отвечала, только улыбалась.
Благосклонно посматривали на дочь Шеркея самые строгие ценители девичьих достоинств — женщины, имеющие взрослых сыновей. Разве плохо привести в дом такую сноху: и красивая, и работящая, и уважительная — все при ней. По их мнению, девушка пошла в свою мать.
Окружающие считали Сэлиме подготовленной для самостоятельной жизни. Но только внешне выглядела она взрослой. Сэлиме еще смотрела на мир наивными, детскими глазами, и он казался ей уютным, как горница в родном доме. И не хотелось думать о том, что в жизни много горя и несправедливости. Свое будущее она представляла только счастливым. Все в таком возрасте считают, что счастье дается человеку вместе с жизнью…
После разговора с отцом Сэлиме торопливо позавтракала и сразу же отправилась в поле. В низинах еще клубился туман. В небе беззаботно резвились острокрылые ласточки. Где-то в прибрежной чащобе бойко куковала кукушка. «Сколько мне лет осталось жить?» — спросила у нее Сэлиме. В ответ послышалось столько звонких уверенных «ку-ку», что надоело считать. Девушка довольно улыбнулась.
Чтобы сократить дорогу, она пошла через луг. Он был густо покрыт цветами. Влажные лепестки ярко поблескивали на солнце, и казалось, что по лугу рассыпаны девичьи мониста.
Ох, до чего же хорошо идти ранним утром босиком по густой траве! Из-под ног во все стороны разлетаются росинки и опадают на землю жемчужной россыпью. Воздух свежий-свежий, словно родниковая вода, не надышишься! Сэлиме и не заметила, как дошла до своего поля. Вот он, знак ее рода: две маленькие межки, соединенные посредине невысокой насыпью.