— Ведь это кто как любит, — ввернул Шеркей.
Тухтар поблагодарил хозяйку, взял косу и, вскинув ее на плечо, быстро зашагал со двора.
По узенькой тропке он поднялся на бугор, где раскинули широкие крылья две ветряные мельницы, и вышел на большак, обсаженный с двух сторон белоствольными березами. Между деревьями с нежным шелестом колыхались волны колосящейся ржи. Кое-где из нее выглядывали веселые синеглазые васильки. Хорошо в этом году взошли яровые! Редко выдаются такие. Густые, ровные — глаз не отведешь. Овес уже такой рослый, что и меж не видать. Светло-голубая полба начала идти в трубку. Посеянные позднее вика и горох уже выкинули по седьмому-восьмому листку.
Где-то в синей вышине щедро рассыпали трели неугомонные жаворонки. Низко-низко, над самой землей, беспокойно кружились перепелки. Иногда они проносились перед самым лицом и обдавали его трепетным ветерком. «К дождю, наверно», — подумал Тухтар и прибавил шагу.
Впереди показался человек. Он быстро шел навстречу. Вскоре уже можно было разглядеть, что это мужчина. Высокий, плечистый. Рубаха белая, рукава закатаны по локоть. На голове картуз. Ноги до колен обмотаны белыми портянками. «Вроде эрзя какой-то вышагивает, — предположил Тухтар. — Они всегда так пеленаются».
Вот путник уже совсем близко. У него узкое бледное лицо с высоким выпуклым лбом. Под глазами темные круги. Короткие черные усы. Через левую руку перекинут городской пиджак. Ботинки красивые, дорогие. Вот так эрзя…
Подходя к Тухтару, мужчина приветливо улыбнулся:
— Добрый человек взялся за работу?
Говорил он по-чувашски свободно, чисто. Чувствовалось, что это его родной язык. Тухтар еще раз взглянул на лицо незнакомца, потом, посмотрев на его ноги, покосился на щегольской пиджак и оробел: кто же таков встречный, как его приветствовать?
— А не рановато ли еще выходить с косой? — поинтересовался тот.
— Да я так, для лошадки малость… — несмело пояснил Тухтар.
— В хозяйстве и это дело нужное, — согласился мужчина, внимательно приглядываясь к узелку в руке Тухтара.
Тухтар хотел было двинуться дальше, но прохожий задержал его.
— Послушай, молодой человек, — после некоторого колебания смущенно проговорил он. — Не найдется ли чего перекусить у тебя?
— Перекусить? Есть. Хлеб вот… — Тухтар положил косу и начал поспешно развязывать узелок.
Мужчина устало опустился на траву около молодой чечевицы.
— Отдохнем-ка немного. А? Садись рядом, коли тебе не к спеху.
Тухтар пристроился по соседству на корточках. На стареньком, выцветшем платке разложил незатейливую батрацкую снедь.
— Спасибо, добрый человек. Мне много не надо. Так только, червячка заморить, — сказал незнакомец. Но видно было, что человек этот сильно голоден.
— Ты и сырник бери. И вкусней, и сытней будет, — ободрил его Тухтар.
— Можно и сырника попробовать. Откровенно говоря, стосковался я по домашней пище. Уж ты извини меня, дорогой.
— Ешь, ешь на здоровье. А куда же ты путь держишь? Из каких краев к нам?
— Домой, браток, возвращаюсь. В Чепкасы. Палюком меня зовут. Сандоровым Палюком. Может, слышал? Утламышские должны меня знать.
Тухтар вздрогнул и чуть не вскочил с места.
— Сиди, сиди, — громко рассмеялся Палюк. — Нагнал я на тебя страху. Что, испугался острожника? Чуть наутек не пустился, как заяц. Иль похож я на злодея?
— Не так уж… — еле выдавил парень. Он с испугом и любопытством разглядывал того, кто назвался Палюком.
А Палюк тихо говорил:
— Не бойся. Такие люди, как я, не враги тебе. Не грабители мы, не убийцы, хотя и подметаем кандалами дороги российские. В позапрошлом году в третий раз меня упрятали в тюрьму. Отдохни, говорят, голубчик, хватит тебе бегать. Выделим тебе светелку отдельную, чтоб никто не беспокоил. Тихо, прохладно. Денег за квартиру не возьмем. Харч тоже наш. Живи только. Чем дольше, тем лучше. Так-то… А теперь вот домой возвращаюсь… Со вчерашнего дня макового зернышка во рту не было. Аж подташнивать стало…
От быстрой еды он подавился, закашлялся. Отдышавшись, пошарил в кармане, достал несколько монет:
— Бери. Это тебе за угощение. Еще раз спасибо.
Тухтар наотрез отказался от денег:
— Не нужны они мне, Палюк тэдэ. Ни копейки не возьму. Не обижай. А ты и мой кусок бери, не стесняйся. Мне не захочется, совсем недавно поел. Да и домой скоро вернусь.
Палюк от хлеба не отказался, но его огорчило, что Тухтар не взял денег.
— А чей же ты будешь? Кое-кого из утламышских я знавал раньше… Каньдюков, например…
Тухтар усмехнулся:
— Нет, наверно, в округе человека, какой не знал бы их. Если кто не видел, то слыхал.