— Дочь, ты вроде умная женщина, пойми — если связь будет постоянной, ее быстро отследят. Кирилла не нашли до сих пор, пусть так и останется. Может я перестраховался, но пока это работает, я не буду ничего менять.
В рассказе что-то царапнуло, но я не обратила внимания. Ночью мне приснился Игорь, он ходил вокруг кроватки маленького Кира в костюме ростовой куклы и напевал «Тедди беа, Тедди беа».
Я проснулась в недоумении, долго лежала, вспоминая последние дни с сыном. Медвежонок, Тедди беа — так Игорь называл сына. И вдруг я вспомнила — голубой медвежонок! Он же висел над кроваткой, такой маленький, силиконовый внутри и сверху матерчатый. Киру он нравился, он пытался тянуть ручки к нему. И когда Кира усыпили, я одевала его сонного, чтобы к него было что-то родное в случае чего, я сунула этого медвежонка внутрь комбинезона!
Алмазы вместе с Киром все это время были у Катерины. Я побежала разбудить отца — он спросонья не мог поверить. Его спецы искали в доме в Еланской, спрашивали соседку тетю Машу, но спустя десять лет никто ничего не помнил. Дом просмотрели под лупой, а тут оказывается.
Пороть горячку отец не дал. Две недели ушло на подготовку, и вот мы летим в Красногорск! Я увижу и смогу обнять сына!!
Катерина. Не отдам сына!
Глава 15. Катерина. Не отдам сына!
Вернулась с работы, бегом переоделась и пошла проверять свекровь. Сменить памперс, помыть покормить. Все это сопровождалось ее нескончаемым монологом. Она давно утратила связь с реальностью, и каждый день я была для нее другим человеком. Иногда — мама, иногда соседка, но чаще племянница Анна.
— Анька, бесстыжая, что делаешь? Как пришла и лезет туда! — так сопровождалось подмывание, к ужину я уже была мамой.
— Я знаю кто ты, ты моя мама. Мама ты где была?
Ну мама так мама. Дала таблетку, что выписал психиатр, и которая давала передышку на ночь, и пошл проверить детей.
Дети пришли от репетитора по английскому, что в нашем лицее было негласным правилом — иначе на пятерку не рассчитывай. Они стояли у окна и о чем-то тихо переговаривались.
— Ну что отличники? Как позанимались? Какие оценки сегодня? — я обняла их сзади сразу двоих.
— Мам, подожди. Видишь машина? Она давно здесь, и днем мы ее видели. Мама, за нами следят.
— Ну что вы выдумываете? К кому-нибудь гости приехали, да и все! — я попыталась их подбодрить, хотя в груди дрогнуло.
— Нет мам, мы эту машину возле школы видели, и утром, и днем. Приходим домой — а она уже возле подъезда. Это точно за нами следят.
— Так дети, вы помните наш уговор на случай нападения?
— Да, мама, мы одеваемся, берем пакет в шкафу, идем в спальню, вылазим через балкон на магазин, и бежим до любого открытого балкона. Там говорим, что заело замок, а нам надо на секцию и просим выпустить в подъезд. Прячемся на детской площадке, и, если ты через два часа не приходишь за нами, мы едем к тете Лизе. Правильно? — Кирилл был серьезен, как никогда.
Видимо дети испугались больше, чем показывают. План у нас действительно был, я опасалась, что Кира найдут бандиты, как меня всегда запугивал муж. Отходной путь был придуман уже года два — у нас второй этаж, и балкон-лоджия выходит на пристройку — магазин по всей длине девятиэтажки. Можно легко выйти на крышу магазина — я так окна мыла в лоджии — и пройти вдоль дома. Спуститься на землю детям было невозможно, но так как далеко не все лоджии были застеклены, можно было влезть на чужой балкон, и попросить выпустить.
Придумала я это когда потеряла ключи, хорошо было лето, и лоджия была открыта. Сосед-старичок удивился, но меня пропустил, и я легко попала в свою квартиру.
Мы пошли ужинать, периодически поглядывая на припаркованную черную машину.
Звонок в дверь раздался, когда я мыла посуду. Детям махнула рукой — готовсь! Они взяли куртки и ботинки и ушли в лоджию, закрыв все двери и шторы.
Я вышла в прихожую. На экране домофона я увидела Льва, за ним была женщина и двое мужчин. Я переключила на вторую камеру — спасибо Гошику — за углом на лестнице стояли еще двое. Руки в карманах явно держат пистолеты.
— Катерина Александровна, откройте пожалуйста! Не бойтесь, это Лев, мы вам не сделаем ничего плохого, — услышала я в домофоне.
Я открыла замки, задвижку. Толкнула дверь,
— Входите. Вы так неожиданно.
Вошел Лев, женщина и один из охранников. Второй остался за дверью, те двое пошли по лестнице — один вверх, другой вниз. Дальше дверь закрылась, и я больше ничего не увидела.
Женщина кинулась ко мне, сжала мои ладони и запричитала,
— Это же я, Наталья, неужели ты не помнишь меня? Я так изменилась? Где мой мальчик?
Лев отодвинул ее от меня, пожал мне руку.
— Мы пройдем? Мы по делу.
— Да кончено, раздевайтесь, там внизу тапочки. Чай, кофе?
— Спасибо, ничего не надо. Где мы можем поговорить? — Лев сразу перешел на деловой тон.
— Да у нас кабинетов нет, вот — зал или кухня. Тут детская комната, там спальня — там лежачая свекровь.
Лев и Наталья прошли в зал, сели в кресла. Охранник остался в прихожей. Разговор начал Лев.
— Катерина, когда к вам попал чужой ребенок, вы же знали, что рано или поздно его будут искать? Что за ним придут, и для подтверждения личности могут понадобиться вещи ребенка?
— Разумеется знала, и даже ждала первый год. И разумеется, я все сохранила. Что вам предъявить? — безнадежно сказала я, вставая.
— Все, абсолютно все, до ниточки.
— Хорошо, — я пошла в спальню свекрови, где далеко на антресолях хранилась невзрачная старая сумка, чтобы не привлечь внимание детей.
Я взяла стул, хотела на него влезть. Тут меня отодвинул охранник, быстро шагнул на стул и открыл антресоль.
— Там за зимним одеялом серая потертая спортивная сумка, ее достаньте.
Он подал мне одеяло, какие-то пакеты с вещами, за ними увидел сумку, вытащил и подал не мне, а Льву.
Лев вернулся в зал, открыл сумку — сверху лежала спортивная форма Георгия, далеко не новая, посему и забытая им у нас.
Мне стало неловко под вопросительным взглядом Льва, я быстро нагнулась, забрала футболку, трусы и гетры.
— Это чтобы дети не нашли случайно, — пояснила я.
Дальше Лев достал и положил на журнальный стол комбинезон, тонкую трикотажную шапочку, детский костюм, ползунки и распашонку с зашитыми рукавчиками.
— В кармашке костюма соска-пустышка — говоря это я достала соску, показала Наталье. И да вот еще, — в комбинезоне внутри была мягкая игрушка, она там и лежит.
Лев резко расстегнул комбез, буквально выхватил медведя с погрызенными ушами и носом, весьма замызганного, и начал его мять.
— Дети его любили, он мягкий, всегда с ними в кроватке был, вот и погрызли его первыми зубками, — начала я пояснять, не понимая в чем дело.
— Дайте ножницы, там что то есть, — проговорил Лев.
Я достала с полки косметичку, дала ему маникюрные ножницы. Лев сел, осторожно разрезал медведю живот и вытащил небольшой замшевый мешочек.
Тут в прихожей раздались шаги, шум борьбы, быстро прекратившийся.
— Значит, ты их все же нашел, вот была мысль, что надо искать пацана, не проверили, — раздался незнакомый голос, и в комнату вошли новые лица — высокий седой мужчина в расстегнутом длинном кашемировом пальто, за ним два охранника с каменными лицами.
Один из вновь вошедших подошел, взял у остолбеневшего Льва мешочек и подал его кашемировому.
Тот потянул за завязки и высыпал на ладонь два камешка, понял брови и взглянул на Льва.
— Я объясню, — начал Лев.
— Да не надо, ваши откровения с Романовским я внимательно прослушал. Слышал про направленные микрофоны? Позабавили вы меня, старички. А ты значит, и к «золоту партии» руки приложил? Знаешь, как у вас, евреев, говорят — если ты такой умный, почему такой бедный? — он кивнул охраннику, и в комнату пропустили еще одного мужичка. Он сел к столу, достал маленький очень яркий фонарик, профессиональную лупу и начал разглядывать камни, время от времени крякая.