– В России таких лошадей нет.
Раш усмехнулся, и Конуэй мысленно отметил еще одну способность загадочного немца: тот стремительно переходил от одного настроения к другому. Только что был в отчаянии, и вот уже сияет. Только что пребывал в нерешительности, а теперь выглядит совершенно спокойным. За вами не поспеешь, мистер Раш, подумал он. Но ничего, я научусь.
– Садитесь, выпьем еще пивка, – предложил ирландец, а когда на стол поставили новые стаканы, заметил: – Я тоже люблю лошадей. Знаете, ирландцы в конях разбираются.
Раш улыбнулся:
– Вы видели, какой аллюр? Какой круп?
– Главное – ширина груди. – Конуэй умел поговорить о чем угодно, в том числе и о лошадях. – Должно быть, хорош на скачках. Но только не с препятствиями – ноги тонковаты.
– Я бы не побоялся на таком и барьер взять, – возразил Раш и внимательно посмотрел на Конуэя. – Вы действительно разбираетесь в лошадях?
– Немного.
– И у вас есть знакомые тренеры-ирландцы?
– Кое-кого знаю.
Конуэй был знаком с двумя тренерами. Один много лет прожил в Германии, другой давно уже не считал себя ирландцем и занимался всякими темными делишками на ипподроме. Его вот-вот должны были выставить из клуба жокеев.
– Пэта Доннели знаете?
Теперь настала очередь Конуэя улыбнуться.
– Оказывается, у нас с вами и в самом деле есть кое-что общее.
– Неужели знаете?
– Еще бы.
– Я отдал ему своего коня. Гренадера.
– Когда, в Германии?
Раш скорбно пожал плечами:
– Да. Русские наступали, Доннели подался в Швецию, но я не знаю, где он теперь.
– Здесь. Приехал перед самым Рождеством. Он арендует конюшню возле ипподрома в Ульриксдале.
Конуэй поперхнулся и скривился – немец стиснул его локоть с такой силой, что ирландец чуть не подпрыгнул. Жесткие глаза Раша загорелись огнем.
– Это далеко отсюда?
Ирландцу показалось, что если он ответит, что Доннели в данный момент находится на планете Марс, Раш немедленно отправится туда и потащит его с собой.
Репортер мысленно обругал сам себя – как можно было связаться с этим психом. Возможно, эсэсовец свихнулся еще в Германии. Или, может быть, его психика не выдержала потрясений минувшего дня. Такая нечеловеческая сила! Причем не только физическая – немец пугал Конуэя своей напористостью. Конуэй подумал, что примерно такое же ощущение должен испытывать человек, привязанный к хвосту дикого мустанга. Репортер заплатил за пиво, они вышли из кафе и нашли другое такси, причем Раш сгорал от нетерпения и все время торопил своего спутника.
Таксист не желал ехать в Ульриксдаль, и Конуэй отлично его понимал. Ему и самому не хотелось тащиться в такую даль, хотя у Доннели наверняка нашлось бы приличное виски. Но остановить Раша было невозможно, а бросать его тоже было бы глупо.
– Может быть, туда ходит автобус? – спросил он.
– Уже нет, слишком поздно, – без тени сочувствия ответил таксист. – Последний ушел в восемь часов, а сейчас уже половина десятого.
– Может быть, все-таки повезете? – спросил Конуэй. – Мы отблагодарим.
Он и сам понимал, что такое обещание звучит недостаточно убедительно. Таксист хмыкнул:
– А обратно порожняком поеду, да? Да и бензину у меня маловато. Вы не представляете, как мало горючего нам выдают. Мне тоже на что-то жить надо.
Прежде чем Конуэй успел вмешаться, Раш вытащил из кармана пресловутый платок и помахал перед носом таксиста бриллиантовой брошью.
– Не валяйте дурака! – запротестовал Конуэй, но немец не слушал.
– Это бриллианты, – сказал он пораженному шоферу. – Отвезешь нас в Ульриксдаль – получишь один.
Шофер перешел от удивления к подозрительности, и Конуэй решил, что пора вмешаться.
– Мой приятель выпил, – объяснил он.
– Я пьяных не вожу, особенно в такую глушь.
– Даже за бриллиант? – не отставал Раш. Было видно, что так просто он не отвяжется. Пальцем в перчатке немец ткнул в камень, тянувший не меньше, чем на четверть карата.
– Если у тебя есть карманный нож, я его сейчас выковыряю.
Конуэй сдался.
– Не бойтесь, брошь действительно принадлежит ему. Если он хочет отдать его тебе, это его дело.
– Ладно, едем в Ульриксдаль, – согласился таксист и вытащил нож. – Но камешек вперед.
То, что Конуэй и Раш были знакомы с одним и тем же тренером, не так уж удивительно. Мир верховой езды достаточно тесен – каждый конь ведет свое происхождение от какой-нибудь знаменитой английской конюшни, а ирландцы испокон веков работали в господском стойле, дрессируя лошадей и обучая верховой езде. Этим ремеслом они занимались чуть ли не во всех странах планеты. От Дублина до Дели, от Эдинбурга до Мадрида ирландские тренеры ценились очень высоко. Тот, кто хотел победить на скачках, нанимал на работу ирландца.
Таким образом, Пэт Доннели был самым что ни на есть обычным ирландским эмигрантом. С тем же успехом он мог оказаться в Кентукки или Мельбурне. Но так уж вышло, что значительную часть своей жизни он провел в Германии, а перед ним – его отец. Доннели-старший открыл конюшню в Пруссии еще в девяностых годах прошлого века. В ту эпоху в государстве кайзера верховая езда и скачки были в большой моде. Однако, когда началась Великая война, Доннели-старшему пришлось на время прервать свое дело. Сразу после перемирия, в 1918 году, он вновь вернулся в Германию – в военные годы с его конюшней ничего не случилось, поскольку Ирландия считалась нейтральной державой. Доннели-старший, если бы это было возможно, уехал бы на родину еще в сорок втором или сорок третьем году, но такой возможности у него не было. То есть сам он, конечно, смог бы репатриироваться, но для этого пришлось бы бросить лошадей. К тому же конное дело в Ирландии совсем пришло в упадок.
Тренер открыл дверь своего деревянного дома, находившегося неподалеку от ульриксдальского ипподрома, и увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить. Появление Конуэя его не поразило бы – репортер вечно что-то разнюхивал, пытался выведать подробности предстоящих скачек то у жокеев, то у владельца лошадей. Но откуда тут взялся Раш? Здесь, в Швеции! В то же время Доннели понимал, что Франц Раш такой человек, которому свойственно неожиданно появляться в самых непредвиденных местах. При этом можно было рассчитывать на какой-нибудь крайне неприятный сюрприз.
Удивительнее же всего было то, что два этих совершенно разных человека появились у него на пороге вместе.
– Если я не ошибаюсь, герр Раш?
Раш ухмыльнулся.
– Да, пришел проведать Гренадера.
– Ничего не получится. Во всяком случае, сейчас, ночью. Я не могу допустить, чтобы в стойло попал холодный воздух. Но вы можете войти ко мне в дом.
Гости уселись, и, как надеялся Конуэй, хозяин предложил им виски – настоящего ирландского виски «Джон Джеймсон», терпкого и крепкого.
Доннели выглядел так, словно всю жизнь играл роль гнома. Конуэю тренер напоминал Барри Фицджеральда, знаменитого ирландского актера, – такой же маленький, щупленький, с подвижным и выразительным лицом. Горестно наморщив лоб, Доннели сказал:
– Какие ужасные времена, господин Раш. Но я рад, что вы выбрались в Швецию. Неужели вам придется возвращаться?
– Нет.
– Если он вернется, его убьют, – пояснил Конуэй. – Он в бегах.
– Правда? – взглянул Доннели на немца, удивленно вскинув брови.
– Он участвовал в заговоре против Гитлера, – добавил Конуэй. – А может, и не участвовал, но гестапо в этом уверено.
– Расскажите мне лучше про Гренадера, – вмешался Раш.
– Отличный крупный конь, попусту теряющий свои лучшие годы. Мог бы брать призы на скачках. Но ничего, еще возьмет. – Тренеру хотелось поговорить о Раше. Офицер ему нравился – жесткий, бесстрашный, отличный наездник. – А чем вы собираетесь заняться, господин Раш?
– Еще не знаю.
Раш как раз предпочел бы поговорить о Гренадере. Хорошо было бы повидать любимого коня, а завтра проехаться на нем.