Конуэй смотрел вслед удаляющемуся составу. Если Ульятт предыдущую ночь провел без сна, мучаясь от тревоги, то и Конуэю пришлось несладко. У него и сейчас сердце колотилось как бешеное. Ирландец думал, что шантажист в подобных историях нервничает не меньше, чем жертва шантажа.
Во-первых, существует опасность, что телефонный звонок будет отслежен; повсюду может подстерегать полиция; все ухищрения жертвы предугадать невозможно. Конуэй не мог рассчитывать на чью-либо помощь – он сам разработал детальный план, сам отвечал за свою безопасность. Правда, идею с движущимся поездом подсказал Раш, но это было еще на первом этапе обсуждения плана. Интересно, подумал Конуэй, откуда Раш черпает столь плодотворные идеи.
Когда поезд еще только приближался, Конуэй вдруг обратил внимание на то, что железнодорожная линия изгибается и последних вагонов ему не видно. Репортер забеспокоился – вдруг Ульятт сидит в хвосте поезда и его не видит? Но в это время из окна одного из вагонов высунулось бледное лицо. Ирландец опустил шляпу на глаза, да еще и прикрыл лицо пальцами, чтобы фабрикант не мог его опознать. Момент, когда из окна вылетела посылка и покатилась вниз по насыпи, доставил Конуэю истинное наслаждение. Он подобрал сверток, немного постоял на месте, а потом поспешно перелез через невысокую кирпичную ограду, пересек чье-то частное владение и вскочил в движущийся трамвай, который возвращался обратно в город.
Перед тем как сесть на манчестерский поезд, Конуэй честно отправил Кейту Ульятту кусочек страницы с его именем, вырезанный из списка герра Боле. Листочек был помещен в конверт, конверт отправлен заказным письмом с пометой «строго конфиденциально, вручить адресату в собственные руки».
Разворачивая сверток с деньгами (это происходило в уборной манчестерского поезда), развязывая все многочисленные узелки, Конуэй думал, что Ульятт по крайней мере получит некоторое моральное удовлетворение – увидит, что заплатил деньги не зря. Ленточки и бечевки наконец были распутаны, и ирландец впервые в жизни увидел такое количество белых пятифунтовых банкнот. Это были настоящие деньги, крупная сумма, завидный куш! Конуэй почувствовал себя уверенным и всесильным. Первый поединок он выиграл, причем блестяще.
Ирландцу не терпелось снова кинуться в бой. И все же где-то в глубине души копошился червь сомнения.
Зря Конуэй к нему не прислушался.
Глава 7
Путешествие было долгим, неудобным и утомительным. Бесконечные пересадки, перегруженные поезда и пароходы, повсюду неухоженность, запущенность – сказывались годы войны. Во время войны не до ремонта. Кормили и на поездах и на море отвратительно, и Конуэй почувствовал это с особенной остротой, когда плыл по бурному Ирландскому морю. Его все время рвало, и лишь мысль о деньгах, лежавших в чемоданчике, помогла репортеру вынести эту муку. Он вновь легко пересек ирландскую границу, на сей раз на поезде Белфаст – Дублин.
В общем, как уже было сказано, дорога получилась долгой, утомительной, но без каких-либо инцидентов.
И все же Конуэй испытывал все большее раздражение. Можно было обойтись без этой лишней беготни взад-вперед. Во всем виноват Раш – это он настоял, чтобы план осуществлялся именно таким образом. Конуэю не удалось переубедить упрямого немца. Ирландец с самого начала возражал против того, чтобы всякий раз вновь пересекать Ирландское море. Совершенно естественное недовольство, но Раш не желал вручать своему партнеру все имеющиеся у него списки – выдавал по одному листку.
– Но это же глупо! – кипятился Конуэй. – Каждое пересечение границы – это лишний риск.
Этот довод на немца не подействовал.
– Вот привезете первую сумму, и я передам вам еще одно имя.
– Пустая трата времени! Я мог бы за одну поездку провернуть три или четыре дела.
– И исчезнуть вместе с добычей, – закончил фразу Раш.
– Я не способен на такое!
– Да, я позабочусь, чтобы вы не были на такое способны, – кивнул Раш. – Вы привезете первую сумму, и она останется у меня, а вы отправитесь во вторую экспедицию.
– Но вы ведь тоже можете смыться с деньгами!
– Каким образом? Я и из дома-то выйти не могу.
Взаимное недоверие возникло не в результате личной неприязни – таков уж был бизнес, которым занялись партнеры. Более несовместимую пару представить себе было бы трудно, и тем не менее приходилось сотрудничать. Кроме того, в глубине души каждый из двоих ценил качества партнера. На Конуэя немалое впечатление производила физическая и духовная мощь Раша. Он уже не испытывал перед бывшим эсэсовцем такого страха, как в начале их знакомства, но по-прежнему относился к своему компаньону с огромным почтением. Раш тоже, к немалому своему удивлению и удовлетворению, обнаружил, что Конуэй, показавшийся ему при первой встрече жалкой и трусливой крысой, на самом деле обладал хорошими мозгами и завидной предприимчивостью.
Конуэй приблизился к дому сестры Доннели в обеденное время, постучал в дверь и был впущен самой матроной.
– Как идет борьба с англичанами? – злорадным шепотом осведомилась миссис Монаган.
– Первый класс, – уверил ее Конуэй. – Эти англичане будут у нас кровью плакать.
– Вы, мальчики, молодцы. – Пожилая дама проводила Конуэя взглядом и с заговорщицким видом спросила: – Нужна ли вам помощь?
Репортер обернулся:
– Большое спасибо. Думаю, мы обойдемся. У нас есть собственный план.
Миссис Монаган хихикнула.
– Я предлагаю вам не свою помощь. Вряд ли такая старуха смогла бы вам чем-то помочь. Но у меня есть кое-какие связи. Если хотите, сведу вас с ребятами.
Конуэй судорожно сглотнул. Он отлично понял, что за «ребята» имеются в виду. Ирландская республиканская армия. Националисты, с нетерпением ожидающие, чтобы в Ирландии высадились немецкие войска, и тогда можно будет обрушиться на ненавистных англичан, расправиться с ними и вернуть себе Ольстер. Нет, Конуэй не нуждался в помощи Ирландской республиканской армии. Пусть лучше «ребята» вовсе не подозревают о его существовании.
– У меня к вам большая просьба, – тихо сказал он. – О нас – никому ни слова. Очень важно для нашего общего дела, чтобы секретность соблюдалась строжайшим образом. Сами знаете, какие у людей длинные языки.
– Ребята не из болтливых, – настаивала старушка.
– Даже если выпьют пару кружек пива? – съехидничал Конуэй.
– Нет, они умеют держать язык за зубами. Но если вы не хотите...
– Нет, мы не хотим. Ни в коем случае. Это задание для двоих, даже, я бы сказал, главным образом для одного. – Он поколебался и добавил: – Прошу вас, верьте мне.
– Хорошо. Как же мне вам не верить – ведь вас прислал мой брат.
На верхней ступени лестницы уже томился Раш. Поднявшись к нему, Конуэй громко сказал:
– Рапорт готов.
Раш молча затащил его к себе в комнату, закрыл дверь и спросил:
– Ну?
Конуэй бросил чемоданчик на постель, небрежно щелкнул замками, развернул обертку и показал:
– Любуйтесь сами.
Раш с холодным удовлетворением осмотрел пачку пятифунтовых банкнот, пощупал их, насладился характерным хрустом. Потом взглянул на Конуэя:
– Это было просто?
– Проще не бывает. Парень перепугался до смерти. Даже доказательств не потребовал.
– Это странно, – удивился Раш. – На его месте я бы непременно...
– Вы – другое дело. У вас железные нервы. А у него – нет. Думаю, он помчался в банк еще до того, как тот открылся.
– Что, вот так взял и выкинул десять тысяч фунтов стерлингов из окошка поезда? – все не мог успокоиться Раш.
– Именно.
– После одного-единственного телефонного звонка?!
– Если быть точным, после нескольких телефонных звонков. Вот что значит нечистая совесть.
– Хотел бы я знать, что такое нечистая совесть, – в кои-то веки проявил чувство юмора Раш.
Деньги были пересчитаны, разложены по пачкам. Затем Конуэй поместил их в депозитный сейф одного из дублинских банков.