– Кто зовет меня?
Несмотря на то, что голос этот был хриплым и дребезжащим, он звучал повелительно. Это обстоятельство выдало Имхеп-Атону, кто именно отвечал ему за много миль отсюда из старого Кеми в Стигии, используя подобного же монстра – Тот-Амон, Верховный Заклинатель Черного Круга.
– Это я, Имхеп-Атон. Все готово. Скоро Аманар будет заточен во мраке.
– Так Аманар еще жив? А Тот-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух продолжает марать честь Сета. Делай то, что тебе поручено. Ты знаешь, что случится с тобой, если ты не справишься!
Пот выступил на лбу Имхеп-Атона. Это он посвятил Аманара в Черный Круг. Он вспомнил, что стал свидетелем того, как жрец-изменник предал Сета под темными сводами в глубинах Кеми, и судорожно глотнул.
– Я справлюсь, – пробормотал он, затем попытался придать своему голосу силу, чтобы гомункулус мог его слышать и передал его слова собеседнику. – Я справлюсь! То, ради чего я прибыл в Шадизар, через пять дней будет у меня в руках. Аманар и Тот-Чье-Имя-Нельзя-Произность-Вслух будут отданы во власть Сета.
– Не мне ты обязан тем, что получил этот шанс. И если ты не сумеешь...
– Исключено. Один вор, неизвестный никому варвар, который знает о действительности лишь немногим больше, чем о золотой монете...
Страшный, высокий, звенящий голос из стеклянной утробы прервал его:
– Твои методы меня не интересуют. Не интересуют они и Сета. Смотри, чтобы твое предприятие удалось, иначе тебе придется платить!
Маленькие веки закрылись, и гомункулус теснее свернулся клубком. Связь закончилась. Имхеп-Атон вытер влажные ладони о пурпурное покрывало. Те силы, которые отнял у него этот разговор, он восполнит в передней комнате за счет обеих девушек. Но от подобных им мало что можно взять. Другое дело этот вор. Киммериец вообразил, что он ровня ему, Имхеп-Атону, если вообще не счел себя, на свой диковинный варварский лад, выше. Один только тот факт, что он живет, вызвал у волшебника в памяти тот миг, когда его прошиб пот от страха. Как только он получит подвески, Конан получит свое вознаграждение – но не деньги, а смерть.
Глава 4
Алебастровые стены дворца Тиридата превышали рост пяти человек, поставленных друг другу на плечи, и на их бруствере ходили дозорные королевской лейб-гвардии – в позолоченных латах и шлемах с гребнями, на которых развевались султаны из конских волос. Пока солнце еще не село, внизу, среди диковинных чужеземных цветов, расхаживали важные павлины, и разряженные прислужницы плясали для упившегося короля. Сейчас, темной ночью, на фоне неба вырисовывались башни из слоновой Кости с резными арками и позолоченными куполами.
Конан считал шаги постовых в тени площади перед дворцом. Они приближались друг к другу и, встретившись, расходились снова. Сапоги и плащ он засунул в заплечный мешок, чтобы инструменты не звякали. Меч он пристроил за спиной, так что рукоятка его торчала над правым плечом, а свой карпашский кинжал засунул в ножны под левой мышкой. Он держал в руке трос из витого черного шелка с абордажным крюком на одном конце. Когда стражники снова встретились и разошлись, он выскочил из своего укрытия и пробежал между ними. Его босые ноги беззвучно касались серой брусчатки площади. На бегу он принялся раскручивать трос. У него было совсем мало времени до того, как стражники дойдут до конца и повернутся в его сторону. Добежав до подножия стены, он забросил на нее крюк. Крюк зацепился с приглушенным стуком. Конан потянул трос – проверить, прочно ли держит крюк, после чего вскарабкался по стене так быстро, как другие люди поднимаются по лестнице.
Он распростерся на стене и осмотрел свой абордажный крюк. Прочно держал только один зубец, и царапина на камне свидетельствовала о том, что он соскальзывал. Еще бы сдвинулся к краю на толщину пальца и... Однако для подобных размышлений у него не было времени. Он вытянул черный трос и спустил его по другую сторону стены в сад. Сжавшись, чтоб уменьшить силу толчка, он приземлился между шуршащими кустами, росшими прямо напротив стены.
Над ним два стражника приближались друг к другу. Их шаги гулко звучали по камню. Конан затаил дыхание. Если они заметят крюк, они несомненно поднимут тревогу. Стражники обменялись невнятными репликами и разошлись. Конан подождал, пока их шаги удалятся, и легко помчался через заросли высокого папоротника, который рос выше его головы, и вьющихся растений, покрытых светлыми цветами.
Где-то в саду закричал павлин голосом плачущей женщины. Конан послал проклятие тому, кто шляется по саду среди ночи и разбудил птицу. Несомненно, этот крик привлечет внимание стражников. Он ускорил шаг. Он непременно должен добраться до дворца прежде, чем кто-нибудь явится сюда и его увидит.
Опыт уже научил его, что чем дальше он успеет уйти от входа, тем вероятнее, что его примут за того, кто имеет право находиться в доме – в том случае, если он будет обнаружен. Если он будет идти из нижних этажей в верхние, его, вероятно, остановят, но в противоположном случае – нет, никогда. И если его кто-нибудь встретит, то решит, что перед ним слуга или телохранитель, который возвращается к себе после дня службы господину. На ходу он осматривал белые мраморные стены дворца и искал среди балконов такой, в окне за которым не горела бы ни одна лампа. Под самой крышей, на высоте около ста ступеней над садом, он нашел одно такое.
Гладкая мраморная стена была украшена цветочным барельефом, отличной опорой для пальцев рук и ног. Для того, кто в детстве играл на отвесных скалах Киммерии, это было все равно что ровная дорога. Когда он поставил ногу на мраморную ограду балкона, снова закричал павлин, и на этот раз его крик оборвался почти в тот же миг, словно птицу придушили. Конан бросил взгляд на стражника внизу. Казалось, там ни о чем не догадываются. Однако было необходимо заполучить эти подвески как можно скорее и снова исчезнуть. Какой кретин тут разгуливает – и, предположительно, душит павлинов – это рано или поздно заинтересует стражников, сомнений нет.
Он проскользнул за камчатый занавес в скрытую балконную дверь и уже прошел половину покоя, расположенного за балконом, когда вдруг осознал, что он не один. Под балдахином на большой кровати кто-то дышал – кто-то, кто внезапно зашевелился под одеялом.
Молниеносно вытащив кинжал, он прыгнул к кровати. Шелковые занавеси полога разорвались, и его дикий рывок швырнул его вместе с тем, кто лежал в постели, на мраморный мозаичный пол по другую сторону кровати. Только теперь он почувствовал нежное и округлое тело того, с кем он свалился на пол, и сладкий аромат, который окутал его. Конан отбросил покрывало в сторону.
Сначала обнажились стройные ноги, которые яростно от него отбивались, потом полные бедра, узкая талия и, наконец, прелестное личико с темными глазами, испуганно смотревшими на него поверх ладони, которой он зажал ей рот. Между маленьких крепких грудей висел оправленный в серебро черный камень. Ее наготу прикрывали – и то лишь частично – черные волосы, доходившие до бедер.
– Ты кто, девочка? – Он отодвинул руку, чтоб она могла говорить, но не убирал ее совсем от губ девушки, намереваясь сразу зажать ей рот, если она вздумает звать на помощь.
Розовый язычок коснулся полных губ.
– Меня называют Велита, благородный господин. Я простая невольница. Пожалуйста, не трогай меня.
– И не собираюсь.
Он поспешно оглядывал увешанный дорогими коврами покой в поисках чего-либо, чем ее можно было бы связать. Ни в коем случае нельзя допустить, чтоб она подняла тревогу. Неожиданно ему пришло в голову, что это помещение ни в коей мере не подходит для роли опочивальни простой рабыни.