Один световой год. Столько времени у папы ушло на отправку первого чека с алиментами.
Сто световых лет. Исчезает восприятие глубины. До всего во Вселенной, кажется, можно дотянуться рукой. С Вселенной надо обращаться бережно, как с самой древней виниловой пластинкой в коллекции. Я медленно вытягиваю ее из потертого картонного конверта. Держу Вселенную за края и дую на поцарапанную поверхность. Переворачиваю Вселенную, еще выдох – и пыль со второй стороны становится новой галактикой. Если бы можно было проиграть творение на вертушке, как бы оно звучало?
Тысяча световых лет. Я вижу души Деметриуса, Золтана и Чилли Моуста, которые пытаются найти Поля счастливой охоты.
– Где мы? На Альфе Центавра? Ниггер, нам нужна Альфа Лебедя! Дай сюда карту, мудило!
– Ну как, увидел свой рай?
Фарик прислонился к своим костылям, из которых соорудил на сетчатом заборе подобие распятия. Голени скрещены, руки раскинуты, банка пива в одной, сигарета в другой. Фарик завопил на весь пустой парк:
– Пива и рыбы всем! Кто меня предал? Иуда? Я так и знал – жадная тварь! Перед смертью я дам вам последний святой совет: никогда, никогда не позволяй чуваку целовать тебя на людях.
Расчехлив маркер, Уинстон вдавил предплечье в глотку Фарика и над его сморщенной бровью сделал надпись. Потом отступил на шаг, любуясь своим творением.
– Вот. Теперь ты Иисус.
Фарик капнул пива на руку и попытался оттереть чернила со лба.
– Ну ты чего? Что ты там написал?
– I-N-R-I[3].
– Что это значит?
– Понятия не имею, но на всех картинах с распятым Христом это написано на кресте. Раста как-то сказал мне, что оно значит «Я Негр Рулю Исключительно».
Фарик прекратил тереть бровь.
– Исключительно? Что это должно значить?
– Понятия не имею. Думал, ты знаешь – звучит точь-в-точь как пятипроцентская[4] муть. «Белый человек есть дьявол», как ты все время говоришь.
Фарик развернулся на кривых ногах и снял костыли с сетки. Он почти завершил маневр, но пошатнулся, запнулся и уронил их на землю. Прежде чем он успел их поднять, Уинстон схватил костыли и, хихикая, помахал ими перед носом приятеля:
– Напился?
– Брось эту херню, жирюга, я сам могу их подобрать.
– Жирюга?
Уинстон отбросил костыли метра на три от искривленных ног Фарика.
– Фас, гад. Если Иисус Христос мог ходить по воде, фальшивый Иисус может хотя бы ходить на своих двоих.
Не раздумывая, Фарик отпустил забор и двинулся вперед. Ступни его загибались внутрь, носки кроссовок цеплялись друг за друга, тонкие ноги сходились в коленях, образуя букву Х. Волоча подошвы по земле, Фарик сделал три рискованных шага, остановился и выдохнул. Уинстон не сдержался:
– Зачем задерживаешь дыхание? Ты ж не под водой, дыши!
– Не смотри, как я хожу! – рявкнул Фарик. – Не люблю, когда кто-то смотрит, как я хожу.
– Ниггер, ты не ходишь. Ты на коньках катаешься, по ходу. И дрожишь так, словно сейчас землетрясение, которое ощущаешь ты один.
Дойдя до костылей, Фарик бросился на них, как на рассыпанные долларовые бумажки. Схватил и прижал к груди, чтобы не унес ветер.
– Сказал же, я могу ходить.
– Может, не стоит этим хвастаться, атлет? А то я с утра позвоню в соцслужбу, и у тебя отберут пенсию по инвалидности. Пошли еще пива возьмем.
Обратно в магазин они шли молча, слушая то, что в городе считается тихой ночью. Гудел и скрипел фонарь. По горам мусорных мешков скакали крысы. Порыв ветра швырнул им под ноги пеструю смесь макулатуры и пустых пакетов. К груди Уинстона прилипла листовка к предстоящим выборам. Там говорилось: «VOTA WILFREDO CIENFUEGOS, DEMOCRAT POR COUNCILMAN DISTRITO 8. SEPTIEMBRE 9TH. ¡PARE LA VIOLENCIA!»[5] Pare la violencia, «Остановим насилие» – эта фраза до сегодняшнего бруклинского происшествия была для Уинстона частью экуменического белого шума, который он слышал и видел с начальных классов. Не кури. Просто скажи «нет». Безопасный секс. Будь отцом своему ребенку. Друзья не позволяют друзьям садиться пьяными за руль. Pare la violencia. Уинстон не имел ничего против совета мистера Сьенфуэгоса, просто ему он казался не слишком практичным.
«Как?» – думал он. Может ли страстный призыв политика сделать Уинстона пацифистом? Может ли Вильфредо Сьенфуэгос убедить бруклинских головорезов сложить оружие и дать калеке и увальню уйти прочь с деньгами Бед-Стая в карманах? Получить выгоду от рыночной экономики гетто? Уинстон обладал способностью останавливать насилие. Его появление на поле битвы часто приводило к тому, что оппоненты переставали дубасить друг друга, потому что не знали точно, на чьей он стороне. Борзый, районная супердержава, может вмешаться. Уинстон представил себя в деловом костюме, а свое лицо – на рекламном плакате. Но скоро видение растаяло. Плакат пожелтел и превратился в объявление о розыске преступника на Диком Западе. Кандидат в Городской совет от Восьмого округа – Уинстон Фошей. Начнем насилие! Уинстон бросил листовку, и ее унес ветер.
3
INRI (
5
Голосуйте за Вильфредо Сьенфуэгоса, кандидата Демократической партии в Городской совет от Восьмого округа. 9 сентября. Остановим насилие! (