По обеим сторонам входа в Хиэ Дзинзя стояли стеклянные емкости наподобие больших аквариумов, внутри которых сидели священные обезьяны, наряженные в одежду и очень важные. Перед одним из стеклянных сооружений Вулф заметил одинокую фигуру. Когда они подошли ближе, он увидел, что это женщина. Она повернула к ним голову задолго до того, как могла расслышать их приближающиеся шаги.
- Помни, что я говорила о "гири" - долге и верности, - сказала Чика тоном, в котором прозвучало предупреждение. - Ей я обязана хранить именно такую верность.
В этот момент Вулф узнал женщину и как бы перенесся на два десятилетия назад, в Камбоджу.
- Минако - моя мать, Вулф, - донесся до него голос Чики.
- Прошло много времени, Вулф-сан, и я рада вновь увидеть вас, - сказала Минако так, будто встретила давнего друга.
Первое, что заметил Вулф, - это то, что она ив капельки не постарела со времени их последней встречи. Более того, что ни говори, она выглядела даже лучше. Совершенно очевидно, Минако обладала даром "макура на хирума".
Она стояла, одетая по западному - черная юбка, белая блузка, золотой пояс и ожерелье, а поверх всего длинный черный плащ до щиколоток. Несмотря на строгие цвета, в линиях ее наряда проступала мягкость, определенная утонченность, символизирующая женственность. Это в сочетании с черным и белым Вулф воспринял как адресованные ему визуальные намеки. Минако выбрала такой наряд, стремясь произвести нужное впечатление, - мягкостью приглушить его воспоминания о ней как о воительнице, а черно-белым сочетанием напомнить о двойственности души всех людей, где уживаются твердость и мягкость.
- Я попросила мою дочь привести вас сюда, в Хиэ Дзинзя, - сказала Минако. - Дело в том, что я боялась, что вы склонны смотреть на меня в свете той давней войны.
"Мою дочь", - Вулф мысленно повторил эти слова.
- В конце концов, это была не ваша война, - произнес он вслух.
- Нет, наша, - возразила Минако. - По крайней мере, если иметь в виду ту войну, которой интересовались вы и Торнберг.
Вулф вспомнил о Торнберге Конраде III, просто не мог не вспомнить о нем, вновь видя перед собой Минако. Под дудку этого короля разведки плясало командование войск США во Вьетнаме на всех уровнях. Во всяком случае, тогда, во Вьетнаме, складывалось именно такое впечатление. И вот теперь Вулф оказался там, откуда все это началось более двадцати лет назад. Ему показалось отнюдь не случайным, что здесь, в точке отсчета новой для него жизни, его встретила Минако, терпеливая, как паук.
Минако и Торнберг Конрад III представились ему двумя тенями, затаившимися столь глубоко, что даже цэрэушникам, вероятно, ничего не известно об их деятельности. Он вспомнил о Шипли - "призраке" из министерства обороны, который сначала завербовал его, а потом попытался ликвидировать. Почему? Это случилось сразу после того, как он сошелся с Чикой. Может быть, Шипли работает на Торнберга Конрада III? Неужели все это - ложь, предательства, убийства, измена, совершаемая против собственной страны и вопреки логике, - объясняется личной враждой между Минако и Торнбергом, войной, которая то в одной, то в другой форме длится более двух десятилетий.
В этот момент Вулф не сомневался, что вся ложь и обман, которыми его окрутили, сплетены в один клубок.
- Это все игра со смертью? - спросил он Чику, тщетно стараясь унять дрожь. Все разворачивалось между тем настолько быстро, что его трясло. - Я стал орудием и для Торнберга, и для вас. Могу только догадываться, что он каким-то способом хотел использовать меня в борьбе против вашей матери.
Он вновь повернулся к Минако.
- А вы? Вы-то что от меня хотите? Все усилия вашей дочери ушли на то, чтобы покончить с моей прежней жизнью. Она у вас работает вполне эффективно. Все уничтожено одним махом - и моя девушка, и мои коллеги, и даже моя работа.
- Моя дочь сообщила мне, что у вас и до того с прежней жизнью не ладилось, - спокойно промолвила Минако.
Вулф не ответил. Он в упор смотрел на Чику. Они как бы боролись взглядами. Воздух неожиданно наполнился глубокими звуками колокола, которыми кто-то из молящихся вызывал духов святилища.
- Ты обещал, что выслушаешь мою мать, - напомнила Чика, и в ее голосе прозвучала нотка отчаяния. Лучше бы она этого не говорила.
- Я ошибся, не так ли? - взорвался Вулф. - Начисто ошибся, заключив из твоих ответов на мои вопросы, что Сума находится во вражеском стане и противостоит тебе?
Она промолчала, и он решил продолжать атаку.
- Я все никак не мог понять, чего же мне не хватает для решения этой головоломки. Но это все потому, что ты так успешно запутала меня. Так просто расписала мне всю войну в обществе Черного клинка. Совсем просто, а? С одной стороны - ты, представительница хороших ребят, а с другой - Сума, эмиссар сил зла. А на самом деле все совсем не так. В ту ночь из твоей квартиры на Шестой улице я проследил за тобой и видел, как ты пристроилась сзади на отъезжающем катафалке. Чика, кто сидел за рулем катафалка? Можешь не отвечать, потому что я уже знаю, что его вел Сума. Ты с ним вовсе не по разные стороны, и никакие вы не враги.
- Я не солгала, Вулф, о борьбе внутри "Тошин Куро Косай".
- Заткнись! - рявкнул он. - Как ты можешь думать, что я теперь тебе поверю?
- Я признаю, что лгала раньше, но...
Она осеклась, потрясенная тем, что почувствовала. Все произошло совершенно внезапно, даже для нее. Сила его ярости, его "макура на хирума" ударила ее, как разряд молнии. Ее отбросило назад, закрутив об угол стеклянного ящика, внутри которого священная обезьяна покачнулась на своем троне.
- Сейчас же прекратите! - крикнула встревоженная Минако.
Вулф, ошеломленный тем, что натворил, мог лишь молча смотреть на все, как немой свидетель происшедшего.
Чика стояла на коленях. Ей не хватило времени защитить себя, но теперь, когда такая возможность появилась, она бездействовала. Опустив голову на грудь, она казалась плачущей. В следующее мгновение она вскочила на ноги и, не глядя ни на Вулфа, ни на мать, бегом пересекла двор, а затем, промчавшись по каменным ступеням вниз, выбежала на улицу, растворившись в "хаде" города.
Яшида, прижавшись вплотную к трупу Марион Старр Сент-Джеймс, почувствовал, как остывает ее тело. Он закрыл глаза и стал ждать, внимательно считая, как коммерсант дневную выручку, удары своего сердца.
Затем он подхватил ее и с размаху взвалил себе на плечо. Он даже не посмотрел на ее лицо. Смотреть не имело смысла. Подойдя к двери, он выглянул наружу. Коридор оказался пуст. До него доносились голоса работников ресторана, которые после обильной закуски с виски "Джонни Уолкер Блэк" спорили между собой, кому расплачиваться. Яшида проскользнул в коридор, рывком распахнул заднюю дверь во двор и опустил там свой груз в контейнер для отходов, аккуратно замаскировав сверху мусором.
Через пятнадцать минут он вновь появился в вестибюле гостиницы "Четыре сезона" и позвонил из автомата Хэму.
- Плохие новости, - сообщил он. - Марион Старр Сент-Джеймс скончалась.
Наступила пауза. На том конце провода молчали, и Ишиде стало интересно, что происходит в голове его начальника.
- Что случилось? - спросил наконец Хэм дрогнувшим голосом.
- Неизбежное, - отозвался Яшида, приблизив трубку к губам.
- Боше мой, такая женщина, - произнес Хэм, и Яшида услышал, как он, тяжело дыша, откашлялся, пытаясь совладать со своими чувствами. - Да-а-а... В том бизнесе, которым она занималась, нажить себе врагов - плевое дело.
- Либо это, - откликнулся Яшида, - либо она слишком много знала.
Он чуточку помолчал.
- Вам не кажется подозрительным, что ее замочили сразу после того, как она раскололась перед вами насчет вашего старика и "Грин бранчес"?
Хэм ничего не ответил. Впрочем, Яшида и не ждал от него ответа.
После того, что случилось, Вулф воспринимал отсутствие Чики так, будто у него отняли что-то очень важное для него. Неестественная тишина храма больше не казалась мирной. Непонятно почему, но он чувствовал на сердце тяжесть. То, что он может так глубоко переживать за человека, то и дело обманывавшего его, представлялось ему величайшей загадкой.