Пожилой нумизмат жил на Чкаловском проспекте. Милицейский «уазик» подвез оперативника до массивного серого здания, возведенного в прошлом веке. Офицер вошел в подъезд. Следы старой лепки еще сохранились на стенах, исписанных и разрисованных подворотными художниками.
Поднявшись на второй этаж, Ларин позвонил. За дверью раздались неторопливые шаги. Оперативник знал, что Гриншпун делает все не спеша. Наконец дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек в длинном халате. Познакомившись с Гриншпуном несколько лет назад, Ларин отметил, что нумизмат похож на Эйнштейна, какой запомнился по фотографии в школьном учебнике. Та же седая шевелюра, те же усы и большие, навыкате, глаза.
– Андрей Васильевич, приветствую вас, – сказал хозяин квартиры.
– Здравствуйте, Александр Зиновьевич.
– Проходите, пожалуйста.
Ларин вошел в просторную прихожую.
– Пойдемте в комнату, – предложил Гриншпун.
Хозяин и гость оказались в гостиной, уставленной тяжелой, потемневшей от времени мебелью.
– Будете чай или кофе? – спросил нумизмат.
– Пожалуй, кофе, – ответил Ларин.
– Сейчас приготовлю, – сказал Гриншпун, направляясь на кухню.
Ларин внимательно осмотрел комнату. Последний раз оперативник был здесь полтора года назад. В жилище нумизмата ничего не изменилось. Время, казалось, застыло в этих стенах; Милиционер опустился на кожаный диван, закинул ногу на ногу и стал листать газету «Монетный двор», лежавшую на журнальном столике.
Через несколько минут в комнату вошел Гриншпун, держа в руках поднос, на котором стояли кофейник, сахарница и две чашки. Он разлил кофе, положил в свою чашку две ложки сахара и не спеша начал помешивать напиток.
– Давненько вы у меня не были, – сказал нумизмат.
Ларин тоже положил сахар в чашку и, помешав кофе, сделал пару глотков.
– Не было повода, Александр Зиновьевич, – ответил оперативник.
– Пришли бы без повода, навестили старика.
Ларин улыбнулся:
– Много работы.
– Все ловите жуликов?
– Ловим, Александр Зиновьевич.
– Всех не переловите.
– Почему же так пессимистично? – удивился Ларин.
Гриншпун достал сигарету.
– По телевизору какую программу ни включишь – один сплошной криминал, – объяснил он.
– Я, к счастью, редко смотрю телевизор, – сказал оперативник и тоже закурил.
– Итак, с чем вы ко мне пожаловали? – поинтересовался Гриншпун.
Ларин приступил к разговору, ради которого потревожил седого нумизмата.
– Скажите, Александр Зиновьевич, вам говорит о чем-нибудь фамилия Шувалов? – спросил оперативник.
– А почему у вас возник интерес к этой фамилии?
Ларин знал, что Гриншпун любил реагировать вопросом на вопрос.
– Интерес к ней у нас возник потому, что некто Дмитрий Шувалов мог иметь отношение к делу, которым мы сейчас занимаемся. Нам стало известно, что дед Шувалова был известным петербургским нумизматом, поэтому я и пришел сегодня к вам.
Гриншпун допил кофе и поставил чашку на журнальный столик.
– Да, вы правы, – сказал он. – Матвей Елизарович Шувалов был крупнейшим специалистом в своем деле. Кстати, он жил неподалеку отсюда.
– И где же?
– На Каменноостровском проспекте. Знаете дом с мансардой на Австрийской площади?
– Да, знаю.
– В этом самом доме он и проживал до семнадцатого года. Занимал пол-этажа.
– Значит, Шувалов был состоятельным человеком?
Гриншпун всплеснул руками:
– Не то слово, Андрей Васильевич! Его коллекция оценивалась в сто пятьдесят тысяч царских рублей!
Он подошел к шкафу с массивными застекленными дверцами и, открыв его, достал с полки огромную книгу в темном переплете.
– Вот, – сказал Гриншпун. – Это энциклопедия мировой нумизматики. Издана в Англии в сорок седьмом году.
Нумизмат открыл книгу на нужной странице и положил на журнальный столик перед оперативником. С фотографии начала века смотрел человек с двойным подбородком, пышными усами и бородой.
– Как у вас с английским? – поинтересовался Гриншпун.
– Честно говоря, не очень, – признался милиционер.
– Тогда я вам переведу.
Он пробежался глазами по заметке в энциклопедии.
– Здесь говорится о том, что начало коллекции Шувалова положил его отец, когда нашел в огороде своего имения несколько старинных монет эпохи Ивана Грозного. Он начал скупать коллекционные экземпляры, потратив на это немалую часть своего состояния. После смерти отца Дмитрий Шувалов унаследовал коллекцию и значительно преумножил ее, а после революции вместе с остальным имуществом коллекция Шувалова была национализирована. Сам он бежал за границу, где и скончался в Париже в тридцать пятом году. – Гриншпун перевел дыхание. – Вот так обстоят дела с вашим Шуваловым, – сказал он.
– А где теперь находится его коллекция? – спросил Ларин.
– К сожалению, в своем первоначальном виде коллекция не сохранилась. После конфискации она одно время находилась в запасниках Эрмитажа, но затем сведения о ней теряются.
– То есть как?
– Скорее всего коллекция была продана за границу в тридцатые годы. Я сталкивался с материалами, из которых следовало, что ею интересовался Арманд Хаммер. Как известно, этот человек скупил много экспонатов из наших музеев.
– Значит, след коллекции теряется в Америке?
– Ничего определенного, Андрей Васильевич, на этот счет я вам сказать не могу. Однако…
Гриншпун сделал многозначительную паузу.
– Вы что-то хотите добавить? – спросил Ларин.
– В тот момент, когда ЧК отобрала коллекцию у Шувалова, в ней уже не было главного экспоната.
– Что вы имеете в виду?
Вновь подойдя к шкафу, Гриншпун начал в нем что-то отыскивать.
– Я имею в виду… – произнес нумизмат. – Я имею в виду… Вот что я имею в виду. – С этими словами он достал альбом в красочной суперобложке. – Сейчас я вам кое-что покажу.
Найдя нужную страницу, Гриншпун положил альбом перед Лариным. На снимке была старинная монета, по краям которой шла неразборчивая надпись, а в центре красовался профиль человека с крючковатым носом.
– Это динарий Александра Македонского, – сказал нумизмат. – В настоящее время известны три такие монеты. Одна хранится в Британском музее, другая в личной коллекции шаха Брунея, а третья в Лувре. Но существовала еще и четвертая…
– И она находилась в коллекции Шувалова! – догадался Ларин.
– Совершенно верно. Это была жемчужина его коллекции! Самый дорогой экспонат! Так вот, как я уже сказал, когда ЧК делала опись коллекции, динария в ней уже не было.
– А имелись какие-нибудь версии, куда он исчез?
– Версии имелись… Был слух, что Шувалову удалось скрыть монету и вывезти ее за границу. Говорили также, что она исчезла еще раньше, была украдена. Но коллекционер якобы скрыл это. К сожалению, документального подтверждения этим слухам не существует, и динарий считается утерянным.
Ларин задумался.
– А как вы полагаете, Александр Зиновьевич, где сейчас может находиться монета?
Гриншпун усмехнулся и, прищурившись, посмотрел на оперативника.
– Молодой человек, – сказал он, – если бы я знал, где находится динарий, то приложил бы максимум усилий, чтобы им завладеть. – Он засмеялся и достал новую сигарету. – Хотите еще кофе?
– Пожалуй, – кивнул Ларин.
Гриншпун вышел на кухню, а Ларин внимательно рассмотрел фотографию динария. В альбоме был указан его размер – два с половиной сантиметра в диаметре.
Вскоре в комнате вновь появился Гриншпун с кофейником.
– Скажите, Александр Зиновьевич, – сказал Ларин, – если бы у вас все-таки появилась эта монета, кому бы вы могли ее продать?
– А я бы не стал ее продавать, – улыбнулся нумизмат.
– И все-таки?
Специалист задумался.
– Проще всего было бы предложить ее Эрмитажу, – сказал он.
– Там покупают монеты?
– Да, у них есть отдел нумизматики.
Ларин сделал большой глоток кофе.