«Она сделает тебя слабой на всю ночь. На всю», — зашептались голоса. Игла вонзилась в кожу, и тут же на Анну нахлынула эйфория. А Аманда показалась бледной прозрачной тенью.
— Теперь ложись, — она легко уложила девочку в кровать и заточенными движениями куклы пошла прочь, оставляя Учинни с ее страхами и спускавшимся все ниже мраком.
Ложись… В холодную постель, в склизкость, так напоминавшую толстый слой тлена в склепе… Анна взглянула на красный закат за окном. Голова девочки плыла странной легкостью, и ужас заменялся чем-то новым — ожиданием страшной сказки, что вело ее на кладбище.
«Он — король подземных королевств…» — пошатываясь, Анна поднялась с кровати и сумела стащить с соседней одеяло.
«Ему подвластны все корни, все твари подземные, а значит и мертвецы…» — с трудом разостлав на постели свое одеяло, девочка улеглась и укрылась новым. Глаза немилосердно слипались, а из всех углов комнаты начали выползать темные щупальца.
«Иногда Темный Король выходит на охоту и выбирает себе в жертв самых прекрасных девушек и юношей…» — юная Учинни, долженствующая укрепить род путем удачного замужества, закрыла глаза, проваливаясь в лихорадочный сон, вновь наполнивший тело одновременно жаром и холодом, не зная, проснется ли она завтра или нет.
Всю ночь холодные руки ручейками озноба гладили беспомощную Анну. Иногда они впивались в нее острыми жалами, добавляя боли, но ученица не могла метаться по кровати и вынуждена была терпеть и дрожь, и пытку, которыми щедро дарила ее темнота. Звуки стихли, зато опаляющее ледяное дыхание не давало нормально втянуть ноздрями воздух. Туманное лицо склонялось все ближе, разглядывая Учинни, маня к себе, в склепную тишину, к могилам… Желало ее заполучить, но с первым лучом солнца видение отступило, и явилась Аманда, которая разбудила Анну и напоила чуть ли не силком ее горячим молоком.
— Он обманул ее, обманул, — шептала обессиленная девочка, привалившись к женщине и с трудом глотая белую жидкость, сдобренную медом. Она желала только одного — человеческого тепла и объятий. В памяти всплывала нянюшка — такая добрая, веселая, с пухлыми руками, которые всегда защитят и пожалеют. — Обманул…
— Пей, Анна, — медсестра вытерла салфеткой рот юной пациентки и переложила на соседнюю кровать, чтобы поменять простыни и одеяло. Девочка была мокрая, и следовало ее обтереть уксусом, чем Аманда и занялась. Слушать странные бредни она не собиралась, зато исполнять обязанности — в точности. Потому и немилосердно искалывала руки ученицы иглами, вводя новую порцию лекарства в тело, чтобы вновь оставлять Анну с приходившими кошмарами, которые становились все ощутимее.
Девочка тихо плакала вслед удаляющейся медсестре. Была бы здесь нянюшка, она бы помогла, но нет — она была одна. И от этого осознания становилось еще тоскливее и горче.
— Не оставляйте меня, — сорвалась с губ больная мольба. — Пожалуйста, не оставляйте.
— Я рядом, — Аманда механически улыбалась Учинни и исчезала, чтобы подпускать мерзкий холод, который вновь начинал ласкаться к Анне. Несколько дней подряд длился этот кошмар, пока однажды лихорадка не ушла, а с ней исчезло и странное существо и явилась румяная сменщица страшной сестры Аманды, которая живо поставила девочку на ноги.
Анна вернулась к учебе, но теперь ее мало кто узнавал. Она и до болезни плохо сходилась с ученицами, но, тем не менее, отличалась добрым нравом, и многие обращались к ней за помощью и звали играть. Теперь же желание пригласить в компанию сразу пропадало при взгляде на исхудавшее лицо с мрачными запавшими глазами, в которых горел странный огонь.
Теперь Учинни проводила много времени в церкви и являлась самой прилежной ученицей на субботних занятиях, но память о происходившем во время болезни не покидала ее, терзая и пожирая изнутри темным пламенем.
А тот манил отправиться вновь в склеп и все дальше от школы святого Франциска. Каждый день шептали деревья по ночам, каждый раз в стенах слышались скрипы. Они манили и напоминали укусы боли и сладостные прикосновения ледяного холода, который завладевал девочкой порой даже на занятиях.
Так прошла вся осень, и когда зима возвестила о себе промозглым сырым ветром, что пробирал до костей и выдувал последнее тепло, Анна не выдержала. Ей больше не помогали многочасовые молитвы и благочестивые беседы со священником, ибо даже в церквушке из углов вылезали густые чернильные тени, обращаясь тянущимися к мальчику щупальцами.
И воскресным днем, которого с радостным нетерпением ожидала вся школа, Учинни, закутавшись плотнее в новое теплое пальто, только что присланное из дома, побрела к заброшенной церкви. Размоченная затяжными дождями глинистая земля холма липла к толстым подошвам зимних башмаков, будто не хотела пустить девочку в безумное приключение. Но Анна упрямо шла, с трудом делая каждый шаг, будто отвоевывая свое право на гибель.