– Возможно, возможно. – Кивал Грисельд. – Я так понял, что сколотил купец себе состояние на этом? Особая руда все таки.
– К его сожалению да. – Кивал старик. – Когда дела пошли в гору, он стал большим человеком. Он обосновался на севере. Платил он мне тогда очень много. Я дом построил. Большой такой дом. Жена моя в нем до сих пор живет наверное. Детей мы, к слову, тоже пытались заиметь, но все никак не выходило. Возможно не дано мне иметь детей. А может Рэйнар отвел.
– Я так понял, что история твоя с плохим концом. – Печально заключил Грисельд.
– Так и есть. Так и есть. Себастьян сделал меня одним из самых важных представителей охраны грузов. Для начальника охраны я не годился. Умом не вышел, думается. Но клинок мой всегда был острее самой острой бритвы. Я лично возил для него товар. И в один не самый теплый вечер вернулся я домой раньше. Вот думал будет сюрприз. Только сюрприз я получил от жены. Как ты уже догадался, застал я ее в постели с другим.
– Печально. – Прошипел Грисельд.
Старик вздохнул:
-Но и это не самое страшное. Я отправился к Себастьяну. Единственный близкий мне человек. И обнаружил я его труп. Конкуренты, думается. В любом случае делать мне было нечего. Я потерял двух самых близких людей, сел на корабль, поплыл. Когда корабль попал в шторм, я пьяный лежал в трюме. Незнаю как я выжил. Вернее знаю. Это Рэйнар меня спас. Он разделил мое горе. Я, конечно, пил еще много лет, но со временем прошла моя боль. Осталась только вера. – И неожиданно он закричал. – Ты что творишь?!
– Что? – Не понял Грисельд.
– Ты пламя святое держи! Ты совсем головой тронулся?! – Рявкнул кучер после того, как Грисельд немного опустил факел.
– Святое?
– Чего так удивляешься? Я южанин, пустая твоя голова! – Рычал кучер. – Ты чем меня слушал? Я родился здесь! Ты случайно не Луцианов сын будешь?
– Нет, нет, старик. Прости. Держу я пламя…
Остаток пути они проделали в тишине. Старик при случае с недоверием поглядывал на своего пассажира, но в скором времени все же сменил гнев на милость. Возможно сказался возраст, а быть может и то, что внимание его всецело переключилось на дорогу, на которой, к слову, иногда показывались ночные гуляки. Большая часть прохожих, что встречались на пути, конечно были не самыми благополучными, но пару раз попадались и на первый взгляд порядочные господа. Грисельд не делил жителей на пьяниц и трезво мыслящих. Он считал, что болтаться по малость опасному городишку одинаково глупо для всех категорий граждан, хотя и допускал, что некоторые из них оказались на улице далеко не по своей воле.
Карета миновала канал, в черных водах которого не было и намека на рябь. Кучер вывел экипаж на известный, и уже ставший знаменитым безымянный проезд, а его достопочтенный пассажир считал жилые дома окунаясь в недавние воспоминания. Примерно две недели назад здесь в одном из домов Грисельд столкнулся с самым непредвиденным делом его жизни — делом печально известного Ариана Гато — похитителя алхимических секретов и убийцы. Во всяком случае так окрестили несчастного отца жители Офрорка. С тех пор прошло всего две недели. И без того захолустный дом успел потерять остекление, его печь больше не растапливали до небывалых температур, а грунт у основания был истоптан вдоль и поперек следами местной детворы. Вне всякого сомнения всего из вышеописанного Грисельд не видел. Он наблюдал лишь очертания призрака недалекого прошлого, образы, очерки каменного силуэта, воображал как изнутри на него смотрит невинный человек, мираж, глаза которого в слезах и переполнены болью и обидой. Обидой на парня, что отправил его на тот свет с позором. «Ты не мог не пойти! – Гремел в голове Монро голос Гидеона Горация Крофта. – Если бы ты не пошел, Черный кот в твоем сердце был бы мертв, а сейчас… – Всплыла в воспоминании улыбка отставного капитана. – А сейчас у него еще есть шансы. – И Гидеон присел рядом, что-то сказал парню, и стало легче.» А рано утром, пока мальчишка по имени Фанагор еще спал, капитан Гвардейского батальона ордена ее величества королевы Марии в отставке, отправился к Сабрине Гато в больницу. Он навестил ее пока она пребывала в царстве снов, робко вошел в скромное, но светлое помещение, поставил на стол корзинку с фруктами в тот момент, как к нему подкрался лекарь, и с недоверием в голосе прошептал.
-Вы родственник?
Дальнейший рассказ Гидеона смешил Грисельда, хоть голова парня в момент занимательной истории и была размером с тыкву. Допивая кружку с водой, парень слушал, как капитан в разговоре с господином Хонцом пытался извернуться таким образом, чтобы умолчать отсутствие родственных связей с пациенткой, но в тоже время выведать что-то о состоянии ее здоровья. И когда Гидеон понял, что отпираться нет смысла, он сказал правду как она есть, опустив сознательно некоторые детали. Из разговора с подкравшимся со спины мужчиной стало ясно, что жизни Сабрины ничего не угрожает, и что она поправится через пару месяцев. Отставной офицер был рад, и окрыленный радостной вестью, он поспешил обратно в таверну. Фанагор тоже был несказанно рад. Они со стариком выпили по кружечке горячего чая, и отправились в приют на ходу придумывая легенду о том, где пропадал незадачливый юнец. С Грисельдом господин Крофт встретился ранним вечером в таверне. Хозяин заведения был сильно пьян, нес какой-то бред про справедливость, чуть не подрался с посетителями. В конечном итоге Крофт принял решение уложить парня спать — от греха подальше, и сам занял уже ставшее привычным с прошлого дня место за барной стойкой. Грисельд прокручивал в голове события, происходящие с его новым другом, параллельно вспоминая что творилось с ним в тот день. Себе он не завидовал.
-Приехали, мил человек. Ваша остановка. – Вернул его в реальный мир извозчик.
Монро тут же достал пару монет, протянул вознице, и после того, как тот проворно смахнул их в свой тощий кошель, произнес:
-Спасибо тебе, старче. Выручил. – Он аккуратно передал факел пожилому мужчине, спрыгнул, махнул рукой. Старик в ответ кивнул:
– Не обманул. И тебе спасибо. Ну что могу сказать? Бывай.
– И тебе не хворать. – С этими словами Грисельд направился к пивной крепости, а повозка растворилась в ночной мгле.
«Теплый прием. Сухим не выйти!» — гласила новая табличка из дерева над входом в доживающее свой век каменное сооружение. Из окна заведения струился красноватый свет. Грисельд вошел без стука, и тут же услышал дверной колокольчик, а потом и грохот.
-Да еп твою мать, Ингар! – Кричал Крофт. – Я же сказал тебе держать! – Гидеон, не обращая внимания на вошедшего, пытался снять с шеи упавшего на пятую точку здоровяка какое-то полотно. Он схватил картину за рамку высвобождая голову помощника, и когда тот вылез из под полотна и отполз на четвереньках в сторону, проговорил:
– Свела нелегкая с болваном. Ну вот и что ты наделал?!
– А я? А шо я? – Непонимающе ответил толстяк вставая с пятой точки.
– Бестолочь кукушиная! – Гидеон прислонил увесистую, полутораметровую картину с огромной дырой в верхнем левом углу к каменной кладке. На картине был написан сам Гидеон. Он был облачен в сияющие до блеска доспехи. На левом глазу была надета черная повязка. Он смотрел на самого себя, вошедшего хозяина таверны, и виновника происшествия хитрым, самонадеянным взглядом. В левой руке рыцарь держал бокал красного вина, утонченно оттопырив мизинец, а правой рукой придерживал меч, ухватившись за его навершие.
– Что здесь происходит? – Сделал пару шагов в их сторону Грисельд.
– Да этот бестолковый угробил меня! – Был вне себя от ярости Крофт. – Табличку повесили, Ингар! Какую-то сраную табличку! А меня не повесили!
– Дак я ж, – оправдывался Ингар, – я просто услышал.
– Что ты услышал? Это я для тебя колокол там разместил? Тилинь-тилинь! Тилинь-тилинь! Я повесил его чтобы слышать! Я плохо слышу, знаешь ли! Ой мама королева Мария разрази меня гром, Ингар! Что ты наделал?