Обычно молодой парень редко выбирался в город под видом простого жителя, но сегодня особый случай. Он шел по грязной дороге, что пролегала аккурат вблизи печально известного канала. Ветер никак не унимался, заставляя зеленую воду в углублении идти рябью, а его порывы стали заметно холоднее после того, как Грисельд опасно приблизился к краю каменного сооружения. Стена из вековой кладки уходила прямиком в мутную артерию города. Недалеко была видна лестница шириной метра полтора. Такие лестницы вели вниз. В народе им дали название — тропы утопленников. Среди детишек Офрорка часто ходили байки, что трупы тех, кому довелось встретить свою смерть здесь, вылезали из окутанного туманом канала, и скорбно поднимались вверх по ступенькам. Души неупокоенных жертв преступного мира, души тех, кого постигла ужасная смерть от утопления или подлого стилета, бродили вдоль края конструкции, пугая своим видом птиц и прохожих. Эта история передавалась из уст в уста и Грисельд много раз ее слышал. А еще он радовался тому, что это всего лишь детская сказка. Когда нибудь, если у него появятся дети, он обязательно расскажет им эту страшную историю. Пусть лучше они знают ее, чем историю несчастного отца и его дочери.
Монро повернул направо, оставляя канал позади. Еще несколько десятков метров его будет преследовать зловоние и ветер, нападавший теперь со спины. Людей на улице по прежнему было не так много, но тот, кто его интересовал появился. Грязная двуколка, запряженная старой больной клячей, ползла на встречу, а возница, восседающий над кобылой словно надзиратель, и держащий в одной руке поводья, хитро улыбался, и рыскал маленькими глазками в поисках добычи. Грисельд нахмурился. Мышцы всего тела напряглись, вызвав в области ранения резкую боль, но он и бровью не повел. Он знал этого проходимца. Каждый раз, когда Вернон Гренц по прозвищу Гренка, появлялся в таверне, Грисельд надеялся, что тот сменил род деятельности. С другой стороны Монро понимал, что ничего кроме как пить и играть в карты Вернон не умел, поэтому после того, как очередная лошадь испустит дух, ее место займет новая. Так будет, полагал Грисельд, до тех пор, пока ездовых животных в городе совсем не останется, или Гренку не сбросят в канал за карточные долги.
— Грисельд, вот так встреча. — Расплылся в улыбке Гренц, обнажая гнилые зубы, и останавливая транспорт.
— Гренка! Сукин сын. — Прорычал Грисельд.
— Да ладно тебе, старый друг. Чего ты такой злой? Ну повеселились мы немного с друзьями. Я вообще-то выиграл у него, а карточный долг — святое.
— Ничего не знаю. За стулья и стол ты по прежнему мне должен. Хотя подожди-ка? Не хочешь долг отработать?
— Обижае-е-ешь, Грис. Куда тебя подбросить?
— Я покажу дорогу. — Грисельд взобрался на мокрую двуколку, испачкав малость плащ и штаны.
— Хорошо, дружище. Хорошо. — Скрючился Вернон. — Давай, малышка. Поехали. Дяде Грису нужно ехать. — Ударил он плетью несчастную лошадь.
Всю дорогу Грисельд провел в молчании. Лишь иногда он указывал на то, куда извозчику стоило свернуть. Они проехали улицу где жил Гато, и где Грисельд увидел рыжего мужчину, собирающегося, судя по всему, на казнь соседа. Мужчина что-то обсуждал с невысокой, полноватой женщиной. Потом двуколка пару раз останавливалась, и Вернон сыпал на лошадь проклятия, провоцируя Монро вмешаться. А спустя примерно полчаса путешествия вглубь города, пассажир попросил кучера остановить:
— Стало быть, долг уплачен? — Улыбался Гренка.
— Стало быть да. — И Монро спрыгнул с телеги. — Желаю твоей лошади скорейшего выздоровления. — Бросил он, на что Гренц расхохотался:
— Да не переживай ты так из-за нее, Грис. Ну умрет эта, я знаю где взять еще.
— Я не сомневаюсь. Бывай, Вернон.
— И тебе не хворать, Грисельд. — Мерзко улыбнулся в ответ Гренка.
Мысленно рисуя образ своего коня, на котором Гидеон отправился в приют вместе с мальчиком, Грисельд решил, что стоит как нибудь проверить Гренку на конокрадство. Он двинулся через переулок, пересек улицу, снова нырнул между зданиями. За время путешествия на двуколке, ветер и дождь прекратились. Остались лишь лужи, расползающиеся везде где только можно. Когда Грисельд добрался до одной из центральных улиц, он заметил, что некоторые люди идут группами, и каждая такая группа что-то обсуждает. Между невысоких зданий из камня появлялось все больше и больше зевак, а по мере продвижения к центру, молодому парню все больше приходилось следить за кошельком. Пару раз он врезался в кого-то извиняясь и ловя на себе далеко не добрые взгляды. Один раз сбил пустое ведро, и чуть не наступил на кисть бедняку, что просил подаяния.