— Как и у всех. Только мази и травы. Как вы видите, ничего магического или запрещенного…
В доме было две комнаты. Грисельд стоял в проходе осматриваясь.
— Вы проходите, проходите. Может чаю? Или шиповника?
— Не откажусь.
«Сейчас бы чай с ней пить. — С укором врезал по вискам внутренний голос.»
— Ну тогда нам сюда. — Она жестом пригласила гостя к массивному столу у окна. Выйдя из проема небольшой прихожей, он оказался в просторном помещении, и сел на скамейку рядом с лежаком.
«У старосты дом в разы лучше. — Подумал.»
— Почему он решил, что это вы во всем виноваты?
— Потому что истукан тупоголовый. Он ведь пытался меня изнасиловать. Я никому не говорила. Не хотела, чтобы он пустил потом слухи. Ну вы знаете, как оно бывает…
— Знаю, знаю. Вы сказали, что одна здесь живете?
— Да. Мужа моего прибрал к рукам Луциан примерно год назад. С тех пор этот болван докучает мне. По началу это было не сильно. Так. Легкое увлечение. Я ему даже отвечала. Совсем немного. Он помог мне справиться со смертью моего любимого. Утешал даже.
— А потом?
— А потом я заметила как он пьет. И решила, что, пожалуй, нет. Такой мужчина мне не нужен. Но у него ж свое мнение. И вот он как-то напился месяц назад и…
— Староста в курсе?
— Нет. Но после этого случая, я думаю, что стоит ему сказать.
— Сказать стоит. — Буркнул Монро.
— Вам чай или шиповник?
— А что нальете то и буду. — Улыбнулся Грисельд, а она посмотрела на него так, как давно никто не смотрел.
— Хорошо. Тогда шиповник. Для иммунитета полезно.
В чайнике на металлической решетке забурлила вода.
— А что у вас с рукой? Сломана?
— Ну…
— Покажете?
— Ну я даже… — Смутился парень.
— Да ладно вам. Рука вон синяя совсем. Видимо сильно перетянули.
— Ну наверно…
Ее ладони скользнули по предплечью.
— Интересный у вас…
— Это подарок. — Ответил Монро. — От хорошего друга.
— Руку давно повредили?
— Ну…. — Недели три назад…
— Ого. Бедняжка. — С сочувствием выдохнула женщина. — Она ловко отодвинула стеганую кожу на устройстве. — И впрямь необычный. У вас умные друзья.
— Что есть то есть.
Она аккуратно размотала бинт:
— У меня есть заживляющая мазь на такой случай. Рука должна пройти быстрее. Я смотрю, перелом был серьезным, раз три недели прошло. Как это случилось?
— Защитил одну девушку. — Соврал Монро.
— А вы… — Посмотрела она в его бездонные, карие глаза… — Вы умеете удивлять…
— Активно практикую.
Девушка рассмеялась:
— Сейчас принесу. — Она вышла, вернее сказать — выпорхнула из комнаты, а через минуту уже втирала белесую мазь в предплечье и кисть.
— Не больно?
— Нет. Немного даже щекотно.
Она хихикнула:
— Сейчас налью вам ваш шиповник. Может вас накормить? Можем что нибудь придумать к завтраку.
— Да нет. — Смутился Грисельд. — Я уже…
— Завтракали? — На столе возникла кружка с красноватым отваром.
— Да. Можно и так сказать.
— Руку пока держите на столе. Мазь должна впитаться.
— Хорошо. — Он отхлебнул из кружки. — Откуда вы все это знаете? Ну я имею ввиду врачевательство.
— Это все моя прабабка. Она основала эту деревню, была священницей.
— Священницей?
— Ну да. Она хотела построить здесь церковь. Но вот все никак не могла получить разрешение. Во всяком случае так говорила мне моя мама. В итоге здесь возникло капище. Людям надо же как-то поддерживать связь с Богом.
— И священник у вас есть?
— Есть, конечно. Он когда-то был послушником моего деда.
— И что он говорит? Я имею ввиду ситуацию с вурдалаком.
— Да что говорит, что говорит. Несет какой-то бред. Говорит, что это происки зла. Преисподняя насылает на нас свои напасти.
— Он имеет ввиду Луциана?
— Хуже. Он имеет ввиду третьего брата, конечно. Какой там Луциан.
— Амодей запрещен в Табриэйне.
— Знаю, что запрещен. Амодей — судья и палач, владыка преисподней, или как там его? — Она застыла, но только на миг. — Я вижу ваша мазь впиталась. Давайте зафиксируем руку.
— Давайте. — С удовольствием ответил Грисельд.
Она снова коснулась его кисти тонкими, холодными пальцами, и он почувствовал тепло между ребер. Она перевернула руку:
— Держите на весу. Сейчас. — Движения ее были отточены, а взгляд задумчив. Он же смотрел ей в глаза. В голубых сапфирах он видел то, что, казалось, давным давно потерял. Или ему померещилось?