3.8
«И снова болото. Оно уже для меня как родное… Охапка дерьма, в которой я останусь… Слабоумие и отвага? Да… Песенка спета… Нелепый меч… Нелепая кольчуга… Бесславный конец… Жалеющий себя кретин… Эгоист…» — В этот раз он шел медленно. Прокручиваемые подобно колесам старого дилижанса думы были куда быстрее ног, несущих бренное тело по грешной земле… «Нелепый меч… Нелепый конец… Бесславный эгоист…»
Знакомые места размыло окончательно, вывернуло как ошметки внутренностей тех упырей, чья участь его ждет. Чувства опасности, однако, не было и в помине. Был душевный порыв — эмоция, гнев, разгорающийся с каждым коротким предложением, барабанящим в висках: «Снова болото… Родное болото… Бесславный конец в бесславной кольчуге… Жалеющий себя кретин… Исключительный кретин — да Сабит? Кретин, который выберется из любой переделки! Ты не мог поступить иначе! Я не мог поступить иначе, да? Гидеон! В этом ведь и есть суть героизма!» — Он рубанул мечом ветку и пошел дальше. «Бесславный конец в нелепой кольчуге… Он сделал все что мог… Хоть я и выгляжу как шут на ярмарке, но что поделать… Да какая разница как я выгляжу! Какая разница что будет! Уже нет ничего и никого… Какая разница…» — Он продолжал идти.
На нем не было плаща. Был капюшон, меч в левой руке, и накинутые на шею и распределенные по груди и нижней части туловища чугунные круги. Борты сковородок кузнец выпрямил, соорудил крепления из металлических колец. Если не брать эстетическую сторону вопроса, то броня, думалось, была очень даже ничего. Разумеется она бы не защитила от пары прицельных ударов, но что самое главное — она бы точно не уберегла от намерений разорвать ее владельца на две половины. И Грисельд это прекрасно понимал…
Господину Монро приглянулось лишь одно дерево, без сомнения воплощающее тихое безумие желтовато-зеленой округи. В уединении и даже каком-то отстранении от остальных представителей заброшенной флоры, могучим преддверием неминуемой смерти, повисала одинокая ива. Та самая ива, что укрыла бандитских лошадей своей покинутой, и в некотором роде даже мистической тенью. В тот день все произошло быстро, и даже слишком. Сейчас Монро не спешил. Нет. Инстинкты охотника безусловно были обострены как и прежде. Вот только действовать Грисельд не спешил. Он медленно брел по безжизненной, дурно пахнущей поляне. Огибаемый трясиной островок был по прежнему одинок, и здесь, судя по всему, ничего не изменилось. Кровь смыло дождем, а останки банды негодяев куда-то запропастились. Хотя одну примечательную деталь мужчина все же подметил. На ветке того самого дерева, у которого Грисеьд стал тонуть, буквально на волосах — висела мирно покачиваясь голова Анри. Изумление вперемешку с невероятным испугом читались на гниющем, безжизненном лице, которое, судя по всему, не спешило высыхать. Зеленовато-серая кожа, покрытая крупными волдырями и тем, что осталось от кровоподтеков, смотрела будто сквозь вернувшегося.
Нависла тень, а в стеклянных глазах покойника появилось нечто черное. Грисельд в последний момент отпрыгнул в сторону, и прямо перед ним тяжелая болотная масса вырвала дерево с корнем. Присевший на колено Кот наблюдал, как на месте где он только что находился, образовался полутораметровой ширины овраг. Вода хлынула сквозь трещину в земле, а обернувшийся Кот лицезрел причину своих ночных кошмаров. Противник казался еще больше. Он ревел нечеловеческим голосом. Толстенная, грязевая масса, что отбросила дерево, извиваясь возвращалась к хозяину. Грисельд увидел на конце длинные фаланги пальцев. Кисть чудовища трансформировалась в кулак, и сделав тяжелое поступательное движение вперед, монстр занес руку над головой. Черный кот сделал прыжок с перекатом. Сотряслась земля. Образованная за спиной господина Монро яма стремительно наполнилась водой. Грисельд, присевший на одно колено и испытывающий боль в спине от удара о землю, наотмашь полоснул гиганта в ногу. Зверь заревел, и развернув корпус ударил тыльной стороной ладони обидчика. Обидчик рисковал потерять сознание. Он пролетел метров семь — не меньше, упал на живот, пропахав носом почву. Брони, по всей видимости, на нем уже не было. Два тяжелых шага. Грисельд перевернулся на спину, зажмурился. «Бесславный конец… Милосердный Рэйнар спаси и сохрани. Я иду… Я не струсил…» — Готовый встретить смерть, он скрестил руки, но ничего не произошло. Великан, готовящийся втоптать кота в землю — застыл…
— Бро-о-шь. Я ви-и-жу-у. Бро-о-шь!
Сердце уходило в пятки. Образ чудовища плыл.