Но в сумерках все было по-другому. Я торопился разжечь костер, запасшись большущей кучей сухих деревьев. Эти часы были самыми прекрасными в моем долгом путешествии. Они и сейчас еще мне дороги. Собакам не было нужды лезть из кожи. Скот сам сосредоточивался вокруг меня. Они чуяли опасность. Инстинктивная потребность в защитнике толкала стадо к человеку, к жаркому пламени нашего общего очага.
Окружив меня величественными шеренгами, коровы, стоя или лежа, пристально смотрели мне в глаза. Они, казалось, говорили, что рассчитывают на меня. Они меня любили, и я их любил. Они хорошо знали мой голос. И разве не сказано в Евангелии, что пастырь узнает свое стадо, и оно узнает его. Это как раз про пас. Моим коровкам не хватало только слов…
Собаки вытягивались подле меня и отдыхали от своих сторожевых обязанностей. Я делился с ними кукурузной кашей и соком к’ап. И костями, если у меня была дичь.
Помимо основного костра поодаль от него я разжигал еще несколько и три-четыре раза за ночь вынужден был подниматься, чтобы поддерживать их. Это было нетрудно: я просыпался автоматически. Я так привык к этой обязанности, что, мне кажется, выполнял ее во сне.
Если раздавался крик хищника, стадо инстинктивно жалось ко мне, к пламени моего костра. Вспоминаю большие рога, устремленные на меня взгляды, тепло, исходившее от животных, запах стойла… Я никогда не мерз. Я никогда не чувствовал себя одиноким.
Но то, что казалось хорошо мне, было мучительно для животных. Они испытывали танталовы муки. Им докучали гиены — эти трусы, на лету выхватывающие добычу и немедленно отступающие.
Чем больше мы продвигались вперед, тем больше я привязывался к бушу и к своим коровкам. Я не мог и подумать о близком дне, когда все это кончится.
…Между тем я прибыл в Лутле. Здесь стояло всего несколько бедных хижин, среди которых заведение торговцев выделялось своим шумом. Со всех сторон шли стада, их оценивали оптом, платили наличными. Мое стадо затерялось в этом разношерстном потоке. А я, продав его, вроде бы совершил святотатство. Во взглядах моих коров я питал упрек, когда их смешали в краале с другими. Их ждал последний переход — на бойню. Я был подавлен.
Свистнув собак и отказавшись от предложенного пива, пустился в обратный путь. Скорбь по товарищам в трудной дороге душила меня…
Тогда я был молод! Впоследствии я много раз продавал скот, по расстраивался меньше. Очерствел, что ли? Но о продаже в Лутле всегда вспоминаю с болью!»
Старик закончил свой бесхитростный рассказ. Он заставил нас пережить вместе с ним свое юношеское путешествие.
— Что такое наш рейд «только двух белых», по все-таки двух. — сказал я Поту, — в сравнении с этим подвигом одиночки! С помощью двадцати пяти лошадиных сил джипа мы достигли цели за девять дней. Дроцки же вел двести шестьдесят голов скота двадцать восемь дней…
КОРОЛЕВА БАТАВАНА
Вторая половина пути шла между охотничьими владениями бушменов ма’менкаль (на севере) и ма’дагга (на юге). Самый интересный пункт здесь — негритянский городок Сехитуа.
Населяет его 5 тысяч герреро — люди из Юго-Западной Африки, которых легко отличить по высоким тюрбанам и юбочкам женщин. Они остаток группы, убежавшей в 1905 г. от репрессий немецких колонизаторов. Добравшись до плодородных земель Нгамиленда, они здесь и обосновались.
Как раз за Сехитуа поблескивало озеро Нгами. Мы восхищались там розовыми фламинго, белыми хохлатыми цаплями и черными бакланами. Озеро — один из двух стоков болот Окаванго. Другой — Макарикари. С помощью удочек и сетей рыбаки герреро вылавливали здесь беззащитную рыбу. Мальчишки браконьерствовали даже с помощью маленьких луков, успешно нацеливаясь в лещей и учитывая при этом эффект рефракции.
Обилие дичи щедро одаривало обитавших в окрестностях бушменов рода гу.
По земляной насыпи мы поднялись на длинную, широкую песчаную отмель, окруженную двумя питавшими озеро рукавами. Мощные верблюжьи колючки покрывали перемычку. На деревьях спокойно сидели кривоклювые ибисы. Эти водные птицы сильно отличались от больших желтых ибисов ангольских и мозамбикских лесов.
Ив другом краю озера, на берегу Тамалакане, стоит Маун — главный город тех бамангвато, которых изгнали с юго-востока баквена; они перенесли свои очаги сюда и стали называть себя батавана, что означает «люди львенка». Тамалакане по выходе из болот течет вровень с посевами кукурузы и сорго. Видны зернохранилища в форме опрокинутых копусов: остриями вниз, отверстиями вверх, чтобы не позволить грызунам забраться в них.
Высокоствольный лес затеняет приятный пляж, на котором виднеются хижины батавана. Поразительна чистота этих круглых домиков: все заботливо расставлено, ничто не валяется в беспорядке. В маленьких, обнесенных тростником клетушках, прилегающих к домам, любят посплетничать женщины.
Первый визит я нанос «королеве, Маленькой Львице, правящей людьми львенка». Она была только маленькой, но совсем но львицей. Мягкая, пухленькая, она с улыбкой приняла меня на пороге своего домика, отличавшегося от своих соломенных соседей квадратной формой и кирпичной кладкой.
Пусть пол владычицы не вызовет мыслей о династическом матриархате. Вожди батавана, как все их конкуренты бечуана, — мужчины и наследуют друг другу, Морреими III вступила на престол в результате особых обстоятельств.
В 1946 году случайно погиб ее супруг. Сын Морреими — Летгполатебе был ребенком, а ее, уже тогда пользовавшуюся всеобщей популярностью, провозгласили регентшей под именем умершего. Еще в прошлом веке батавана правил вождь, которого звали Морреими.
Во время его правления сото, оставив основные силы тсвана, своих братьев, и Калахари, поселились в горах Басутоленда. Там, около 1823 года сото испытали давление со стороны своих соседей — зулусов. Это побудило один клан уйти. Себитвале, вождь этого клана, привод его в Бечуаналенд, пересек страну и завоевал земли батавана; в 1841 году он переправился через Замбези и вторгся в Баротселенд.
Себитване не хотел уничтожать покоренные народы и подражал, не зная этого, примеру Александра Великого, предоставив побежденным свободно жить, признав его главенство. Так как Баротселенд сопротивлялся, Себитване низложил старую династию Луйп. Но это не утихомирило беспорядки. Огонь борьбы тлел еще лет двадцать, пока в 1864 году империя макололо не погибла.
В тот год в Нгамиленде король батавана вернул свою власть, отнятую Себитване. И в наши дни я оказался перед его тезкой — умной супругой одного из его потомков.
Она сумела сохранить трон, хотя племя батавана составляет только пятую часть населении страны. Напомню о гордых, 5 тысячах герреро из Сехитуа! Нужно также считаться с многочисленными байейе и иммигрантами-мамбукущамп в болотах — это население я еще представлю читателю в соответствующем месте.
Королева дала согласие на все мои просьбы. Я хотел исследовать крайнюю северную зону между Окаванго и Квандо, потом впервые пройти по середине болот.
Она побеспокоилась и о том, чтобы предупредить Жуту Мологацеле, вождя байейе, который одновременно со мной гостил у своей повелительницы. Добряк обещал мне свою поддержку. Я обошелся, правда, без нее: слишком далеко я был от его деревушки Серонга, когда он, съездив на поклон, вернулся в свою страну!
Англичане очень ценили Морреими и оказывали ей значительную помощь. Они построили в Мауне школу и маленький госпиталь. Англичане также послали туда группу по борьбе с мухой цепе — второй «королевой» Нгамиленда[17]. Кроме того, южноафриканская компания по найму рабочей силы «Вепела» улучшила дорогу, идущую в Анголу, и спроектировала шоссе во Франсистуан для связи Ботсваны с Трансваалем[18].
Существенный доход владычице приносили два великих охотника за крокодилами — Сименс и Вильмотт, которым она даровала: одному — западное побережье болот, другому — южное. В 1958 году общее число их жертв достигло 3 тысяч. А ведь Морреими брала по фунту стерлингов за шкуру! Ясно, что с подобными «асами» и при таких темпах крокодилы скоро будут истреблены. Через несколько лет после своего путешествия я узнал, что их осталось там уже совсем мало.
17
Здесь и далее автор слишком восторженно оценивает практику британской колониальной администрации. Англичане, действительно, проявляли известные осторожность и гибкость при вмешательстве в дела народов колоний. Но, сохранял у власти местных вождей и царьков (а в этом как раз и состояло содержание политики так называемого косвенного управления), они создали мощную преграду на пути прогрессивного развития этих народов, ибо это означало поддержку и консервацию самых отсталых форм общественной жизни и общественного сознания. Об атом, кстати, убедительно свидетельствуют описываемые далее нравы и обычаи местной африканской знати — вождей всех рангов в Лесото и Нгване (Свазиленде). (комментарий Л. Е. Куббеля)
18
Компании «Вепела», занимающаяся вербовкой рабочей силы на рудники ЮАР в соседних странах Африки, играет в судьбе народов этих стран отнюдь не благотворную роль. Вывозя десятки тысяч молодых и сильных мужчин (для работы в условиях, которые не слишком отличаются от рабства), она, с одной стороны, лишает эти страны лучшей части трудоспособного населения, тормозя их экономическое развитие, а с другой — разрушает нормальную половозрастную структуру африканских обществ, что ведет к тяжелым демографическим и социальным последствиям. Из самого рассказа Бальзана видно, какое место в этой разрушительной деятельности занимают главные контрагенты вербовщиков из ЮАР — традиционные вожди. (комментарий Л. Е. Куббеля)