09. А я пытаюсь дозвониться Анне, но ее нигде нет. Нет на работе, нет дома, не отвечает ее мобильный телефон. Однажды голос мне сообщает, что мои номера, как служебные, так и домашние и мобильные, на ее мобильном заблокированы.
Я пытаюсь подстроить встречу, но мне все не удается. Я должен сидеть в институте ровно до семи, но Аня возвращается домой уже к половине седьмого. Она ускользает, как тень.
А через полгода звонит и просит больше ее не беспокоить, потому что и она, и ее родители считают, что в смерти ее брата виноват я. На словах они все как на войне были.
Тем временем я еще купил себе зеркало. В квартиру. Большое-пребольшое.
Я трачу зарплату на книги. И даже стихи стал читать. Но современные стихи:
мне не нравятся. Нас воспитывали совсем на других стихах:
Я хожу от стены к стене, я, распростерши руки, летаю на своем балконе с банкой пива, а то и с двумя, я звоню не отвечающим друзьям и Анне, я читаю чужие депрессивные стихи…
Я смотрю в зеркало и больше не вижу там молодого наголо остриженного франта в модном клетчатом костюме темно-коричневого цвета в черную клетку и в военных черных парадных ботинках, начищенных до блеска. Вместо же своего отражения я вижу черный крест.
10. — Доброе утро!
— Доброе утро!
Мы с Карпелем делаем вид, что друг другу очень рады, и пожимаем друг другу руки. Он предлагает мне сесть. А это, впрочем, я уже успел сделать и без его приглашения. Карпель жмет на кнопку у себя на многоканальном телефоне:
— Роман Олегович! Зайдите, пожалуйста! — и через какое-то время в кабинет без стука, по-дружески входит Князев Роман Олегович — седовласый старикан из «старой гвардии», приятной наружности, с романтическими такими усами и бородкой, весь такой расфуфыренный и пахнущий трофейными французскими духами.
— Вот, — представляет нас друг другу Карпель.
— Очень приятно!
— А мне как приятно! Вы ведь грохнули крест?
— Да что вы, слуга, ничего не стоящий, сделал, что должен был сделать, — мы друг друга пытаемся сразу подковырнуть. Но Карпель нас «разъединяет»:
— Теперь вы, Алексей Алексеевич, переходите во вновь созданный отдел «Черный крест» под руководство Романа Олеговича! Прошу любить и жаловать!
Князев сверлит меня своим добрым взглядом голубых глаз — хорошо сказано, а?
— Наверху, оказывается, все уже опять помирились, — говорит Карпель, — и решили закрыть, и теперь уже окончательно (только после я узнал, сколько раз проект за всю его историю окончательно закрывали). Вам необходимо по возможности везде, где только можно, достать информацию о черном кресте, где только она есть, сохранилась или обнаружится, перевезти ее в Россию, сделать копии информации, а оригиналы уничтожить. И еще… нужно кое-кого добить. То есть того, кого вы раньше не добили. Найти сначала, да, да… Но вы, Алексей, не беспокойтесь, вы теперь будете работать под неусыпным отеческим оком старших своих товарищей по проекту. С ними вас Роман Олегович познакомит после. А пока на новое место, и поздравляю с новым назначением, с повышением, в том числе и с повышением зарплаты.
«Ага, — думаю, теперь не только на хлеб хватит. Но еще и на чуть-чуть масла. Аллилуйя!»
11. Прощаюсь со своими сослуживцами в уже не моем отделе систематизации информации, они устраивают в честь моего ухода чаепитие; беру свой чайник и ухожу. А вновь воссозданный проект «Черный крест» это всего лишь некогда созданный проект «Черный крест», только после небольшого перерыва.
Вновь открыли самый глубокий последний этаж. Туда снова ездят лифты. Библиотека прямо над нами, и, слава богу, до нее можно добраться по лестнице пешком. Но больше никуда. Везде пропуска и карточки. И вот, на этом целом этаже — боюсь говорить, сколько гектаров — всего двадцать четыре седовласых старых… И я.
12. Старики меня не любят. И я это чувствую. И они хотят, чтобы я это чувствовал. Они все в черном, лишь белые рубашечки, они все считают себя специалистами. Один парень — кандидат по безопасности — почти никогда, в служебное время уж точно, не расстается с бронежилетом и кучей всяких защитных прибабахов степени готовности солдата «к бою». Странный такой.
Но то, по чему они себя считают специалистами, мне просто смешно!