Он презрительно фыркнул:
— Кувыркаться с жалкой смертной?
— Ты и сам пока не бессмертный! И твое место — у моих ног, а не выше!
— Госпожа моя! — Он снова приблизился к стоящей у стены и охорашивающейся Миленион. Его губы оказались как раз напротив уха, и он спросил вкрадчиво: — А в самом ли деле ты желаешь, чтобы я стал бессмертным?
— Что за идиотский вопрос! — Она гневно сверкнула очами. — Разумеется, желаю.
— Почему же, — шепот стал еще вкрадчивей, — ты не сказала мне, что для этого я должен сделаться отцом бога?
Миленион демонстративно вытаращила глаза:
— Первый раз слышу! Ну что ты смотришь на меня? Я этого не знала.
— Теперь ты знаешь. Примешь мое семя?
— Еще чего! — Миленион передернуло от отвращения. — Выдумал тоже!
Некоторое время он продолжал молча смотреть на нее. Потом страсть в его глазах потухла, он отвернулся и накинул халат.
— Что ж, ты долгое время помогала мне, и я тебе благодарен. Наверное, теперь пришло время обходиться без твоей помощи.
Он неторопливо направился к компьютеру.
— Я все равно добьюсь своего, Миленион, и за ценой не постою. Я хочу быть бессмертным и стану им. И тогда мы вернемся к сегодняшнему разговору.
Миленион прислонилась к колонне. По спине бегали мурашки. Он говорил с ней не как раболепствующий смертный, и даже не как смертный дерзкий. Он говорил так, словно уже был богом.
Откуда он узнал? Она рассчитывала, что он сделает за нее грязную работу. Убьет ненавистную Виталию, развоплотит сопляка Хешшвитала и своего тезку Хешшкора, а потом, когда бессмертие помашет ручкой и пошлет воздушный поцелуй, она разведет руками: «Я ошибалась, прости».
Но теперь он узнал, и его бессмертие не за горами. Каково же ей будет уживаться в одной Вселенной с таким жестоким, целеустремленным и могущественным богом? Много ли времени пройдет, прежде чем он поставит ее на колени или уложит на лопатки?
Она почувствовала себя, как гонщик в автомобиле, потерявшем управление.
Глава 20
Ливень разразился, когда Вита ехала домой. Сквозь шум дождевых струй, барабанящих по машине, она едва расслышала телефонный звонок. Нашарила мобильник, не отрывая взгляд от дороги, приложила к уху.
— Виталия Сергеевна? Это ученый секретарь Диссертационного совета. Я хотела бы уточнить тему вашей докторской диссертации.
— Тему чего? — упавшим голосом переспросила Вита.
— Диссертации. Мы получили ваш мэйл с представлением на соискание ученой степени доктора химических наук. Но вы не указали тему…
Рука на руле нервно дернулась. Джип на полной скорости вылетел на встречную полосу.
Водители, спешащие в противоположном направлении и успевшие мысленно попрощаться с жизнью или, в лучшем случае, с машиной, сочли не иначе как божественным вмешательством то, что громадина, несущаяся им в лоб, внезапно растворилась в воздухе. И были правы. Никогда еще хвалы, воздаваемые Хешшкору, не были столь искренни и многочисленны.
…Колеса бухнулись с тридцатисантиметровой высоты на грунтовую дорогу и покатились вверх по склону, теряя скорость.
— Сбрендила, что ли? — взревел Хешшкор, уже вполне материализовавшийся на переднем сиденье. — Или жизнь уже успела надоесть? По-моему, вы, смертные, так мало живете именно потому, что неосознанно стремитесь к концу!
Вита все еще сжимала телефон дрожащей рукой. Наконец-то она в полной мере признала справедливость, на первый взгляд, дурацких претензий гибэдэдэшников к людям, разговаривающим по мобильнику за рулем.
— Хешшкор, ты не представляешь…
— Ясное дело, не представляю! Просто не в состоянии себе представить, что могло тебя — тебя! — взволновать до такой степени. Когда тебя собирались убить, когда тебе приходилось сражаться против магов и бессмертных, ты и ухом не вела. Ты ничего не боялась, разве что Пожирателя Душ…
— Вот именно, — глухо проговорила Вита. — Обет Тюремщика нарушен. И не мною. Я не понимаю, как это могло произойти?!
— Ты хочешь сказать…
— Я говорю, что в Ученый совет пришло мое представление к защите, которое я не составляла и не посылала. Но ведь это не имеет значения, верно? Дело сделано. Мало у меня было проблем, еще и Флиф нарисовался на горизонте! Думаю, мне следует срочно отправиться в Хешшираман, к Бетреморогской башне, и проследить за тем, чтобы эта черная глотка не сожрала какую-нибудь заблудшую душу, пока не наступило полнолуние. А в полнолуние мне придется наспех изобретать новый обет, потому что отвертеться от защиты диссертации мне, видимо, теперь не удастся.