Справедливости ради стоит отметить способности Ромы: он владел достаточными навыками для того, чтобы рисовать вещи недурные. В комнате висели три его картины: какой-то цветок с прорезанными листьями; черное небо с волнистыми полосами северного сияния; и русские бескрайние поля ржи – к этой последней картине Рома относился весьма скептично, ибо издалека это было не иначе как перевернутый украинский флаг. Он, бывало, хватал ее за шкирку, намереваясь снять с почетного места, но каждый раз передумывал, потому что вблизи она была само очарование.
И теперь Рома взялся писать молнию. Сверкающую, трещавшую, разрывающую молнию. Он давно хотел взяться за нее, но никак не находил в себе подходящего настроения. Однако нынче – совсем другое дело! Рома и есть само олицетворение молнии. Он чувствует, что у него ничуть не меньше сил, чем у нее.
«Да! Не менее! Даже больше! Бо-о-ольше!» – при одной только мысли, какая энергия таится у него в груди, рука Ромы дернулась, и вместо точеного копья молнии получился крючок, более похожий на поросячий хвостик.
6
Любое занятие, которое совершалось в комнате, имело для Ромы определенную ценность, как, например, имеют ценность танцы, разбой, спорт или знакомства для других людей. Словом, все то, что занимало Рому в условиях закрытой двери – никак нельзя отнести в категорию вещей скучных. По крайней мере, такова была его правда, в истинности которой, к сожалению, сомневалась его мама. У нее – как и у всех мам в мире – имелось свое видение ситуации, на корню разнящееся с другими воззрениями.
Она резала салат на кухне и вместе с этим думала об образе жизни своего сына.
– Нет, как же ему не скучно? Целыми днями находится в четырех стенах. Какими красками играет его жизнь? Парню, здоровому лбу, девятнадцать лет, через пару месяцев двадцать… двадцать лет, боже мой! Мы с его папой уже женились в этом возрасте. Эх, хорошие времена были, конечно. Мы гуляли с университетскими друзьями, смеялись, ходили в походы, участвовали в собраниях и КВН. Отец его, помню, гад такой, после учебы частенько бродил по пивнушкам! Чебуреки ел, говорит, а у самого глаза в сладенькие, ноги подкашиваются! Да – мы жили полноценной жизнью… но а Рома? Что же делает Ромочка? Ничего. В университет и сразу же домой. Нигде не задержится, никогда и вином не дыхнет! Господи, пусть б даже и пахло – я бы, наконец, это поняла. Что же с ним такое? Может, может у него что-то случилось? Что-то серьезное? – и она даже сжала помидор в руке от волнения. Совершенно позабыв про салат, встревоженная мама поднялась с табуретки и направилась в комнату к своему сыну.
В это же время Рома смотрел весьма трогательный фильм про человеческую судьбу, моралью которого был круговорот добра и зла в природе. Фильм уже подходил к развязке и оттого начал насыщаться бурными сценами. В один из таких, когда на экране мельтешила женская грудь, дверь отворилась материнской рукою.
– Ром, скажи, что… что с тобой происходит?
– В плане? – вглядываясь в печальное лицо мамы, сказал он и совершенно растерялся; он не знал, чего вообще следует ожидать от нее.
– Ну, ты… почему ты вечно сидишь дома? Почему у тебя нет друзей? Ты молодой, а ведешь жизнь… – мама говорила от всего сердца и глаза ее покрылись влажной пленкой, а голос дрожал, – ведешь жизнь старика. Может, у тебя что-то произошло? Скажи, что с тобой?
– Эм… – в затруднении промычал Рома, не понимая причины волнения и, в сущности, самого предмета разговора. – У меня все нормально. Я сижу дома, потому что мне это нравится. Я рисую, читаю книги всякие, вот, фильм смотрю, – и он указал пальцем на экран.
– Да, но нельзя же всегда находиться в четырех стенах, – сказала мама, несколько раз мелькнув глазами.
– Так что ж делать, если я такой человек? И вообще… не всегда я нахожусь в стенах этих, – он вдруг понял, куда поглядывает мама и, чувствуя, как смущение поднимается в нем волною, потянулся и выключил экран. – Сегодня вот с ребятами встречаюсь.
– Ну, значит, точно все хорошо? Я просто думала…
– У меня все хорошо.
– Ну хорошо, хорошо… – и она мышкой улизнула из комнаты.
Рома упер взгляд на дверь и под влиянием прошедшего разговора несколько минут просидел неподвижно. Он прикинул что-то в уме, дал волю фантазии и как только наткнулся на целый ряд изменений, который потребовался бы в нем для воплощения данных мечтаний, как и всегда раньше, пришел к некому умозаключению: «Нет, этому не бывать. Не бывать потому, что я из другого теста».