Я присела на кровать и только тут заметила на ночном столике золотую булавку для галстука. Это была обычная тонкая булавка с двумя выгравированными буквами ЭМ, в головку которой был вделан крохотный бриллиант.
Булавка принадлежала Эдисону Монтальдо, основателю издательского дома, отцу Эмилиано. Он подарил ее сыну, когда тот получил диплом, – инициалы у них совпадали.
«Поскупился», – шутил Эмилиано. Но в действительности он очень дорожил этой вещью, которой приписывал почти магическую силу, и не расставался с ней. Теперь она лежала на ночном столике, словно ждала, когда хозяин снова возьмет ее в руки.
У меня голова шла кругом. Я приехала в Римини для скучной профессиональной работы, а оказалась здесь пленницей прошлого.
Я подняла трубку и вызвала коммутатор.
– Соедините меня с директором, – попросила я.
Через несколько секунд в трубке раздался спокойный и уверенный голос:
– С приездом, синьорина Аризи. Я Джанни Стаммер. Чем могу быть полезен?
Я помнила его. Это был высокий мужчина, сицилиец, с несколько грубым лицом, но исполнительный и любезный.
Я коротко обрисовала ему ситуацию.
– А теперь мне хотелось бы, чтобы вы объяснили, в чем тут дело, – попросила я.
– Все эти годы номер оставался в вашем распоряжении, – пояснил он. – Узнав, что вы приезжаете, мы постарались приготовить его, как делали это всегда. Тут нет никакой тайны, поверьте мне, – добавил он.
– Вы хотите сказать, что за эти пять лет никто не занимал его? – недоверчиво проговорила я.
– Конечно. Счета оплачивались каждый месяц, и номер оставался в вашем распоряжении. Разве вы этого не знали? – поколебавшись, спросил Стаммер.
– А кто, интересно, платил за эти королевские апартаменты? – машинально поинтересовалась я.
Мне казалось, что я схожу с ума.
– Честно говоря, не знаю, – ответил Стаммер, уже убежденный в моей искренности. – Оплата шла через банк. Как всегда. За последние десять лет никто не занимал этот номер, кроме вас и доктора Монтальдо.
– Как же получилось, что меня не проинформировали об этом?
– Увы, не думаю, что смогу ответить на этот вопрос, – извинился Стаммер. – Я думал, что вы в курсе. И только придерживался данных мне распоряжений.
– Чьих распоряжений? – Я сделала еще одну попытку разобраться в происходящем.
– Банка, разумеется. Одного из швейцарских банков в Женеве. Мне очень жаль. Больше я ничего не могу вам сообщить.
Я повесила трубку, не попрощавшись. Кто мог дать такое странное распоряжение? Конечно, не родственники Эмилиано Монтальдо.
Сидя на кровати, я плакала, как напуганная девочка. Я бы хотела, чтобы моя дочь была рядом со мной. Эми не было еще и пяти лет, но ее присутствие всегда действовало на меня успокаивающе. Она была жизнерадостной девчушкой и давала мне силы в минуты отчаяния.
Как у всех Монтальдо, у Эми была чуть заметная маленькая ямка посредине лба, тот же знак, что у ее отца и деда, старого Эдисона Монтальдо. Моя дочь носила на себе эту отметину, словно печать принадлежности роду Монтальдо, который сыграл такую важную роль в моей жизни и жизни моей семьи.
1940 год
СЕМЬЯ
Глава 1
Мадемуазель Ювет терпеть не могла прогулки по парку, но приказания, полученные ею, предписывали держать детей «как можно дальше» от виллы и от комнаты Эстер. Было бы «очень неприлично», если бы их невинные уши услышали стоны и крики матери во время родов.
Вилла «Эстер» возвышалась на скалистой оконечности Белладжо, в месте слияния озер Комо и Лекко. Это было здание в неоклассическом стиле, построенное в восемнадцатом веке каким-то знатным жителем Комо и купленное в 1935 году Эдисоном Монтальдо. Он же сменил и первоначальное название дома «Спокойная вилла» на более личное: вилла «Эстер» – в честь своей молодой супруги.
Был конец мая. В воздухе чувствовалось приближение лета. Хотя на политическом горизонте сгущались военные тучи – год назад германские войска вторглись в Польшу, оккупировали весь север Франции, – эхо огромной трагедии, в которую впоследствии будет вовлечен весь мир, до виллы «Эстер» доходило ослабленным. Здесь главной темой для беспокойства были приближающиеся роды синьоры Монтальдо.
Эмилиано, Джанни, Валли и мадемуазель Ювет вошли в увитую дикими розами беседку, стоящую в конце аллеи, и засмотрелись на спокойную сонную гладь озера. Это место было самым спокойным и тихим в парке.