— Да, у меня здесь бабушка.
— Так вот и отправляйтесь к …бабушке. А когда заказчик с нами свяжется, тогда я с превеликим удовольствием передам вам Анну Викторовну с рук на руки. Контакты оставьте, пожалуйста, — с этими словами Глеб передал блокнот с ручкой спутнику Анны, давая понять, что больше не видит причин поддерживать диалог.
Затем, притормозив у остановки, выразительно посмотрел на лишнего, по его выражению пассажира.
Бравый «интерполовец», откликавшийся, как оказалось, на имя Антон, озадаченно посмотрел вслед удалявшейся машине. С одной стороны, он был чрезвычайно оскорблен язвительным тоном Штольцева, но с другой, он понимал, что, тот прав. Пара — мужчина и девушка привлекают меньше внимания, чем несвятая троица. Да и Анна, конечно, разозлила Глеба Платоныча. Он же наверняка привык распоряжаться, а тут столько лишнего текста прозвучало. Как бы то ни было, ему пришлось смириться со скамейкой запасных.
А Штольцев со своей пассажиркой — подопечной отправились дальше.
Ездить в тишине Глеб любил. За рулем он словно перезагружался. Весь мир сжимался до размеров уютного салона, защищающего от информации, ненужного общения и прочих благ общества. Он даже редко включал музыку, предпочитая давать простор мыслям.
Однако сейчас тишина была, что называется гнетущей. Не естественной, так трепетно ценимой, а именно напряженной. Глеб затылком чувствовал сверлящий взгляд пассажирки. Может, он где и перегнул с язвительностью, но он в такой ситуации оказался впервые. Да, определенно день не задался.
И сколько их еще предстоит пережить?! Чтобы как-то отвлечься, он включил музыку. И великая сила искусства, хоть и загнанного в тесные рамки коробочки на приборной панели и растерявшего от этого значимую долю чистоты, помогла вернуть нормальное расположение духа.
Проехав примерно около трех часов по довольно пустынному шоссе, он притормозил на обочине. Нужно было размяться и передохнуть. Убедившись, что их остановка никого не заинтересовала, он скомандовал, вынимая ключ зажигания:
— Выходите. Техническая остановка. Девочки направо, мальчики налево. У вас три минуты.
Глеб перешел дорогу, на ходу вытаскивая сигарету из пачки. Надо же! С таким трудом завоеванное достижение коту под хвост!
Вернувшись к машине, он посмотрел на часы. Отпущенные три минуты уже утекли, прихватив за собой еще две. Штольцев обеспокоенно шагнул в сторону лесополосы. Сердце тревожно забилось. Засада в лице мафии здесь не могла присутствовать по определению. Машин, стоявших у обочины, не было, между ближайшими населенными пунктами семьдесят километров. Так что даже для маньяков это расстояние великовато. В посадке явно не водятся дикие звери. Не мог же он пойти вместе с ней!
Вглядываясь между деревьями, он уже вынашивал планы жестоких репрессивных мероприятий.
— Анна Викторовна! Анна!
Ответом была леденящая душу тишина…
— Анна Викторовна! — уже не сдерживаясь, ринулся он на поиски.
Едва не теряя голову от беспокойства, он метался между деревьями и кустами. Затем подумал, что может зря он углубился и вернулся к началу посадки. Отойдя чуть в сторону, он выдохнул: пропажа сидела под деревом, поджав одну ногу под себя, а другую вытянув.
— Анна Викторовна! Вы вообще в своем уме? Вы чего тут расселись? Хотите, чтоб я из вас потом муравейник вытряхивал?
Девушка повернула к нему голову. Правый уголок нижней губы был закушен до побеления, в глазах застыли боль и отчаяние. Однако в целом выражение лица не потеряло упрямства.
Непроизвольно она спрятала руку за спину.
— Вы что там, поганку прячете, надеетесь незаметно мне в суп подложить? Не выйдет! Вставайте немедленно!
Он уже собрался рывком поднять ее за руки, как понял, что она от него по-детски пыталась скрыть: предплечье разодрано было в кровь.
— Вставайте, в машине я обработаю вашу рану, — произнес Глеб намеренно сурово, без излишних сантиментов. Он повернулся и шагнул по направлению к дороге. Хотя в душе колыхнулось сочувствие. Ну, глупенькая! Поранилась и наверняка думала, он будет орать и, как ребенок, спряталась от наказания.
Шагнуть — то шагнул, однако краем глаза все-таки посмотрел, как выполняется его команда.
Анна неловко, с выражением страдания на лице, встала. Но былая грация и легкость куда-то исчезли. Она практически ковыляла, едва ступая на правую ногу.
Резко обернувшись, Штольцев еще успел поймать на лице девушки гримасу боли, которая тут же исчезла, сменившись бесстрастным выражением.