Прошло три изматывающих дня. Понимая, что ни к чему хорошему это не приведет, Анна все равно хотела сгладить невыносимую натянутость. Забыв про тонкий лед, готовый растаять, она хотела вернуть теплоту. Пусть на несколько дней, но никогда ей так остро не хватало общения. Она решила сделать алаверды.
— Глеб Платоныч! Можно я попробую приготовить еду? — с внутренним волнением, опасаясь, что Штольцев опять поднимет ее на смех, спросила она.
— Пробуйте, я на свете уже достаточно пожил, поэтому мне не страшно умирать, — снисходительно ответил он, усмиряя непонятно от чего радостно забившееся сердце. — Я съезжу за продуктами. Чем вы собираетесь меня отравить? — ерничал Штольцев, безотчетно понимая, что сейчас это сойдет ему с рук, и от этого испытывая эйфорию. И действительно, слабо прикрытое издевательство осталось безнаказанным. Анна и не собиралась обижаться. Отчасти от того, что на правду не обижаются — ведь язву желудка можно от плохой еды заработать. Отчасти от того, что за насмешливым тоном Глеба она увидела радость и что-то еще неуловимое, а вовсе не опасение за свою жизнь.
— Рекомендую яичницу с беконом. А вы пока проштудируйте «Энциклопедию юной отравительницы», — усилием воли останавливая свою Ниагару ехидства, он схватил сигареты и подчеркнуто неспешно направился на балкон, едва не сдерживая себя, чтобы не подпрыгнуть, как мальчишка, от переполнявшего его удовольствия.
Снабдив новоявленного поваренка всем необходимым, Штольцев отправился в свою комнату. Демонстративно прикрыв дверь, он, тем не менее, как сторожевая собака, весь превратился в слух и обоняние, готовясь в любой момент превратиться в пожарного и локализовать очаг возгорания.
Раздался легкий вскрик. Мужчина, как тигр, мгновенно оказался у двери, рывком распахнул ее и в один прыжок оказался на кухне.
Небесная голубизна глаз Анны потемнела. В них отражалась боль и недоумение.
— Что у вас стряслось? — строгий голос телохранителя заставил девушку инстинктивно спрятал руку за спину.
— Ничего, — почти спокойно ответила она, отчетливо понимая, что сейчас начнется….Но вопреки всем ее выработанным реакциям, она, даже боясь самой себе признаться, хотела услышать, как этот оплот суровости и сдержанности будет ее распекать. Она чувствовала, что за язвительностью и насмешкой кроется нечто большее, то, что он не может себе позволить.
Глеб схватил руку Анны: тыльная сторона кисти была обожжена.
— Ну, кто бы сомневался!!! — начал он назидательно занудствовать. — Вы не ищете легких путей! Не отравить, так решили подставить меня под топор гнева вашего жениха за порчу вверенного имущества, — с этими словами он буквально потащил Анну к раковине, развернул ее лицом к крану и открыл воду. Чтоб она не вздумала самовольничать, стал сзади и обеими руками сунул ее кисть под упругую струю. По инерции он пробубнил еще пару нравоучений и смолк. Сердце перестало биться, дыхание прервалось — только сейчас он понял, какую ловушку расставил сам себе. Ее бедра оказались у него между ног. В опасной близости находилась макушка Анны, с собранными в хвост волосами. Один локон вырвался на волю и приковал внимание мужчины к нежной шее. Тонкий, ни с чем не сравнимый запах желанной женщины, словно сильнейший наркотик, поработил волю, выключил разум и контроль. В кольце его рук Анна замерла и закрыла глаза. «Будь что будет!» — эта мысль, словно мячик для пинг-понга, прыгала у них в головах, своим напором изгнав все другие.
Глеб, не выдержав, захватил губами своенравную завитушку волос, коснулся нежной кожи. Девушка вздрогнула, и он ощутил, как напряглась в его объятиях спина, готовая, как пружина развернуться. Прижавшись всем телом, он, как безумный, целовал ее шею, словно отпечатывая следы. Ледяная вода, изо всех сил пытавшаяся охладить неумолимо разгорающийся пожар, признала свое бессилие. Анна повернула голову навстречу покорившим ее губам, и произошло неизбежное. Глеб, слегка переместившись, словно не веря, легкими поцелуями прошелся по границам ее рта, запоминая каждый миллиметр. Губы девушки доверчиво приоткрылись, и его язык, как дерзкий завоеватель, ворвался внутрь, утверждая свою власть.