— Глеб Платоныч! Я не буду рожать. И Кирилла это устраивает. Поэтому я выхожу за него замуж. И изменить это я не в силах. Поверьте, если бы у меня был выбор…, — Анна не договорила, спазм перехватил горло, и она молча снова уткнулась ему в грудь, запоминая, продлевая иллюзию счастья.
— Выбор есть всегда. Только иногда он бывает неудобным, — желая и не имея сил разжать объятия, ответил Глеб. «Вы имеете право хранить молчание. Бла-бла. Все сказанное может быть использовано против вас» — все это он хорошо знал, потому и оставил промчавшийся вихрь мыслей при себе. Он знал и то, что и без детей любил бы ее, мирился бы, сцепив зубы, с тем, что сотни глаз будут пялиться на ее ноги на сцене, дарить цветы, рваться в гримерку.
Стоп. А где он в это время будет? Будет с ней в Италии? Что он там будет делать? Наймется в помощники к юноше Скоробини? Бросить свою работу? Россию? Готов ли он на такие жертвы? С таким раскладом классическая семья невозможна. Гостевой брак. С возможностью видеться самое лучшее раз в месяц. И весь месяц раздраженно рычать на подчиненных от невозможности обнять, поцеловать свое сокровище. При воспоминании о поцелуе горло перехватил спазм. Это не козлиная похоть. Он безумно влюбился в эту хрупкую и сильную девушку.
Нервно подрагивающими руками он начал гладить ее спину, не смея больше даже легким касанием спуститься ниже. Получается, Нину он не любил? Ведь она была сторонницей чайлд-фри, брака, свободного от детей, и это его не сильно смущало, даже наоборот, успокаивало. Не хочет, и ладно. Но сейчас пришло время откровений. Глубоко в душе он был уверен, что вырастить сына, вместе с деревом и домом — святая обязанность каждого мужчины. Обязанность и право. И жгучее желание держать на руках горластое чудо с такими же, как у мамы синими глазами-озерами. Но ради любви он готов не требовать этого.
Голова шла кругом. От работы он не откажется. Значит, в Италии не сможет обеспечить ей достойную жизнь. Вот и получается, что предложить, кроме горячего сердца и твердой руки, ему нечего. Не-че-го. «Нечего и мечтать. Опускайся на землю! Ты же утверждал, что все это не для тебя! Вселенная слышит…»— резюмировал внутренний голос.
— Аня! У тебя рука обожжена. Давай я приму необходимые меры, — мягко разжимая объятья, выдавил он из себя. Он усадил ее на стул, пулей метнулся за аптечкой, которая была в автомобиле. Взяв в руки ее тонкую, невесомую кисть, он нежно подул на обожженное место, обработал спреем от ожогов и аккуратно опустил ей на колени.
— Забинтовывать не нужно. Потом я еще раз поработаю Айболитом, — борясь с соблазном зацеловать эти нежные пальчики, только что ласкавшие его щеку, севшим голосом произнес он.
— И да, прости меня, что я был не сдержан. Я не должен был… Забылся. И чтобы ты не думала обо мне плохо, знай, я всегда готов прийти к тебе на помощь. Не как к клиентке. Как к другу. Бесценному другу — как раньше говорили. Обещай мне, что если у тебя возникнут проблемы, ты позвонишь мне — я примчусь. И если передумаешь выходить за Кирилла, тоже дай знать.
Анна медленно подняла глаза. Благодарность пополам с горечью, мучительное осознание и принятие неизбежного и, как угасающая звезда, последняя, еще не подавленная силой воли искорка любви, страсти — все это отражалось в них.
— А вы свободны?
Самый простой вопрос застал Глеба врасплох. По уши увязнув в своих терзаниях, он даже не подумал, что Анна может об этом спросить. С одной стороны он обрадовался — значит для нее он еще не утиль, на который никто не позарится, а с другой — он совершенно не готов на него ответить. Во всяком случае так, чтобы не разрушить ту тонкую нить доверия, которую Судьба создала из ошметков сомнений, первоначального неприятия, а затем физического и духовного притяжения.
«Скажешь правду, потеряешь друга» — народная мудрость. В данном случае — любимую. Врать Штольцев не любил и не хотел. Но сказать о Нине не хватало духу. И набрав в легкие воздуха, медленно выдыхая, он ответил. Ведь с самого начала он знал, что Анна несвободна. А про себя… Да не было и удобного случая.
— Я не женат. У меня нет детей. Я живу один, — он надеялся, что эта полуправда ее устроит.
Зазвеневший телефон заставил обоих вздрогнуть. Предчувствуя крупную неприятность, он нажал «ответить».
— Глеб, почему ты так жесток со мной? Мог бы честно сказать, что у тебя есть другая. И я, несмотря на долгие годы ожидания тебя, все бы поняла. Мне очень больно, что ты держал меня, как собаку, на привязи. Но почему ты меня обманул? — связь была отличной, поэтому четко слышны стали горькие всхлипывания.