Давно забытое чувство страха закралось в душу Штольцеву. С ним рядом самое ценное, самое дорогое, что есть на Земле. И в машине, посреди леса для него не самое безопасное место.
И словно в подтверждение его опасений, черноту разорвала ослепительная молния. Начинался настоящий ураган. Только Глеб подумал, что необходимо развернуться назад, иначе дорогу размоет, и тогда они застрянут надолго, как с оглушительным треском рухнула прямо на дорогу огромная сосна. Обратный путь отрезан. Значит, только вперед! Должна же дорога куда — то вести?!
И действительно, через несколько минут в отсветах молний он увидел впереди постройки. Однако радость не успела снять тревогу, потому что еще одно, теперь упавшее впереди, дерево образовало капкан. Ждать, что следующий, сраженный ураганом исполин прихлопнет машину, как букашку, было неразумно.
Искренне надеясь, что в избушке могут находиться только добрые люди, он достал пистолет из бардачка, схватил плед, валявшийся на заднем сиденье, вытащил ключ зажигания и, обежав машину, открыл пассажирскую дверь.
— Аня! Бежим, пока нас ураган не превратил в консервы в машине! — он помог девушке выбраться и, накрыв пледом, потащил за собой.
Несмотря на лето, тучи низвергали на землю чуть ли не ледяные потоки воды, разбавленной небольшими градинами. Поэтому, когда они добежали до козырька дома, на них не было ни одной сухой нитки.
Толкнув дверь, Глеб убедился, что своим присутствием они никого не обременят, а бушующая непогода гарантированно избавит их от чьих — либо визитов.
Окинув беглым взором скромное убежище какого — нибудь лесника, заметил печь. Похожа немного на чудо — печку из сказок, но видимо осовремененная. В отверстие нельзя было въехать на лопате, как Баба Яга засовывала Иванушку или еще там кого. Но сзади была лежанка, очевидно прогреваемая.
Это было очень кстати. Казалось, они принесли всю непогоду с собой в дом.
— Ну вот, Анна Викторовна! Мы теперь, как Водяные, за которыми тянутся мокрые следы.
Анна улыбнулась одними глазами — зубами она выбивала морзянку.
— Дддди-рол, — почти удалось ей выговорить.
— Что? — испугался Глеб.
— Свежо здесь. Морозная свежесть.
И смех, и грех. Анна похожа была на мокрого цыпленка — беззащитного. Растерянного и беспомощного.
Согреть объятиями, как ему того хотелось было нельзя — сам мокрый и холодный.
— Потерпи, сейчас я растоплю эту душегрейку, и все будет в порядке, — пытался подбодрить Штольцев, однако он сам ощущал, что бодрости от этого не прибавилось.
При самом хорошем раскладе — это минимум полчаса. За полчаса и воспаление легких можно заработать.
— Анна Викторовна! Мы тут взрослые люди, и хоть я обещал не нарушать границы дозволенного, но вынужден требовать, чтоб ты разделась.
Изумленно распахнувшиеся глаза девушки дали понять ему, что нужно быть точней в формулировках.
— Потерпи немного. Есть печь, думаю, найдутся и дрова, и мы высушим одежду и не заболеем. Но на это нужно время. Рядом с домом есть сеновал. Я тебя туда не отправлю, не переживай. Я притащу сюда хоть всю копну, и заверну тебя. Оно сохраняет тепло внутри. Поэтому раздевайся, я обещаю не смотреть. Только придется потерпеть — оно колется.
— Это ничто, по сравнению с тем, как колются лезвия в пуантах.
Глеб быстренько принес огромную охапку сухой травы и закинул на лежанку.
— Устраивайся, я сейчас еще сверху прикрою.
Анна послушно влезла на печь, и пока Штольцев ходил за еще одной партией импровизированного одеяла, она разделась до белья и села, как воробышек, прижав коленки к груди.
Глеб забросил на нее еще одну охапку сена, действительно хранившего внутри себя энергию солнца, затем, оглядев результаты своей работы, не смог сдержать улыбку — такое комичное зрелище она представляла.
Оставив на себе только плавки, он принялся усиленно вспоминать — что там писали в детских книжках про эти самые печки. Наверно, как с костром — сложить колодцем, запихнуть внутрь бумагу и поджечь. Хорошо, что не бросил курить. Иначе без зажигалки пришлось бы трением огонь добывать.
Пригодилось и сено — и вскоре по поленьям стали разбегаться веселые огоньки. Повесив плед сверху, Глеб перевел дух.
— Аня! Ты там согрелась?
— Да! — послышался бодренький голосок.
— Ну и чудно. Я сейчас еще одежду разложу, и она быстро высохнет. Вон плед уже почти высох. Еще немного, и я накрою еще и им.