Но сейчас он просто завис. Он предложил выйти за него замуж, сказал, что хочет детей…Это же гораздо весомей, чем киношные признания. Еще не хватало букет в зубы и встать на колено. Глеба едва не передернуло. О любви говорить, это словно обесценить что-то сокровенное. Без слов ведь видно по делам, по поступкам, любит или нет. Женщина, которую любят, не станет задавать вопросов. Она это чувствует, знает, и этим знанием, как броней, защищена от всех невзгод мира.
Почему она спрашивает? Неужели не чувствует? Глеб растерялся. Может поэтому она и не хочет остаться с ним. За что ж ему такое наказанье?
— Почему у тебя возник этот вопрос? — хрипло спросил он.
— Потому что я полюбила с первого взгляда.
Руки Глеба похолодели, он настолько разволновался, что позавидовал барышням, которые в любой непонятной ситуации могли элегантно потерять сознание. Он изумленно смотрел на Анну и боялся дышать.
— Когда смотришь глаза в глаза, сразу становится ясно, кто перед тобой. Тот, кто не предаст никогда или тот, кто, хочет лишь что — то получить от тебя. А получив все, что было нужно, исчезнет, прихватив в качестве трофея твою веру в добро.
Штольцев прокашлялся. Нервно потянулся за сигаретой, но прикуривать не стал — Анна была слишком близко. Он затаил дыхание. Боялся думать, что последует за этим разговором — они будут вместе или новый вираж мучительного «мы не можем быть вместе».
— И когда я увидела его глаза, — Анна осторожно погладила лысое существо, преданно глядящее на нее, — я поняла, что он самый лучший. Самый преданный кот на свете. И я не смогу его оставить. Я тебя прошу — не надо его никуда пристраивать. Сфинксы — они особые. Они могут влюбиться с первого взгляда. Пожалуйста, пусть он побудет у тебя. Я за ним вернусь.
Напряжение было настолько велико, что когда схлынуло, Штольцев не знал, что ему делать: разозлиться или рассмеяться. «Ну вот, еще один соперник появился», — иронично подумал он. И эта мысль едва не перекрыла главное. «Я за ним вернусь!» Вцепиться бульдожьей хваткой и вытрясти, что она подразумевает? Так с ней такой номер не проходит. Некоторые вещи скажет и как отрежет.
Он ощутил некоторое облегчение от того, что не придется самое сокровенное, какой-то цветочек аленький, который робко распустился в его душе, вытаскивать наружу в этой не самой подходящей обстановке. Осторожно, словно канатоходец, он, балансируя словами, Глеб решил еще немного укрепить свои позиции.
— Аня, ты сказала очень точные слова. Но я думаю. Их можно отнести не только к коту, которого ты видишь первый раз в жизни, — он испытующе посмотрел прямо в глаза девушке. — Надеюсь, ты знаешь, что все произошедшее с нами — это не просто так. Я не юноша, которому гормоны картину жизни рисуют. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Не хочешь рожать — я этого…, — Глеб едва успел прикусить язык, чтобы не сказать — уродца, — безымянного кота готов полюбить.
Опять хотелось сказать — как тебя — не с той минуты, как увидел в аэропорту в образе барышни с чудинкой, даже не тогда, когда дар речи потерял от неземной красоты в торговом центре. А именно с первого взгляда, который перевернул всю душу.
— Глеб Платоныч! Я не имею права лишать вас возможности иметь полноценную семью. Но мы друг для друга, я надеюсь, много значим. Поэтому я …, — Анна замялась, не зная, удастся ли ей подобрать нужные слова, чтобы не испортить то, что есть. Она вдохнула, набралась решимости, как перед нырянием в ледяную купель, выдохнула.
— Я хочу с вами встречаться, говорить с вами, смотреть в ваши глаза. Выслушивать ваше нравоучительное занудство…
У Штольцева потемнело в глазах. От бешенства он скрипнул зубами, одним движением превратив пачку сигарет в кучку табака, смешанного с клочками бумаги.
— Садись в машину, — не глядя на Анну, бросил он. — И да. Я присмотрю за твоим уродцем. В крайнем случае, найму ему няньку, могу себе позволить. Я не совсем нищий, как ты обо мне думаешь. Мне хватает на то, что нужно и еще остается.
Анна опешила. Растерянно хлопая глазами, она пробормотала:
— Ничего я такого не думала. И ему нужно корма купить.
— Садись, я сам схожу, а то еще кого-нибудь притащишь, — пытаясь говорить как можно холоднее, Глеб, тем не менее, никак не мог скрыть тот пожар, который вспыхнул у него в душе.
Анна притихшей мышкой забралась на переднее сидение. Она недоумевала. Еще ночью он, казалось, забыл о себе, был страстен и нежен, перецеловал ее каждую клеточку, обласкал всю, довел до исступления, изнеможения, заставил забыть о том, что кроме его рук, губ, что кроме него самого еще где-то существует мир. Он любил ее так, будто это последний день жизни. И ведь он был уверен, что она выходит замуж!