Животное, которое понимало, что сейчас не время претендовать на внимание хозяйки, уткнулось мордочкой в ее живот и мирно посапывало.
По дороге забрали Антонио, который безмерно удивился произошедшим переменам и новому члену компании. Однако молодой человек был хорошо воспитан, поэтому вопросов никаких задавать не стал.
Последние километры до аэропорта Штольцев ехал так медленно, что при желании его могла бы обогнать и гужевая повозка. Веря, что за расставаньем будет встреча, тем не менее, это расставание хотелось оттянуть.
Вот и аэропорт. Багаж сдан. Очередь к окошку, безвозвратно засасывающему пассажиров в зону вылета, становится все меньше. Но Анна никак не решается в нее встать.
— Так, Анна Викторовна, — своим подчеркнуто деловитым тоном Глеб пытался прикрыть внутреннее беспокойство, — прилетишь, благополучно приедешь домой — сразу мне смс-ку.
Он потер рукой лоб, будто пытаясь что-то вспомнить. В очереди остался один человек, только что подбежавший. Анне нужно идти.
Она смотрела на него и не могла оторвать взгляда, словно вбивала в свою память легкие морщинки у глаз, ресницы, римский нос, твердо очерченные губы. На них она задержалась. Дыхание перехватило, и этого мгновения хватило для того, чтобы Глеб в очередной раз отбросил, как ненужный хлам, свои убеждения — сейчас насчет того, что недопустимо в обществе проявлять телячьи нежности.
Он порывисто схватил девушку, прижал к себе на несколько секунд. Затем, усмиряя бешенный стук сердца, медленно отстранился и вдохнув, окунулся во всепоглощающую бездну поцелуя. Поцелуй — это маленькая жизнь, проживаемая отдельно от мира, от Вселенной. Жизнь, проживаемая на двоих…
Можно ли было предположить, что просто работа превратится в чудо? Глеб проводил глазами любимую девушку. Немного помучился вопросом — не остаться ли здесь до ее отлета. Навязчивое желание находиться хоть и в разных концах аэропорта, но все же под одной крышей с ней, словно гипнотизировало, убаюкивало здравый смысл. Однако тот напомнил о несчастном существе, которое Анна, потискав на прощание и пообещав вернуться, переложила на заднее сидение.
Мужчина вернулся к машине. Сначала в ветеринарку, затем в магазин. Можно еще повоспитывать подкидыша, пока не придет смс-ка от Анны. До тех пор об отдыхе и речи не могло быть. Да и непонятная тревога выворачивала душу наизнанку. После трудной работы он не считал зазорным посидеть в кресле с бокалом коньяка и сигаретой. Успокаивало, помогало вытряхнуть из головы вопросы без ответов и некоторое время побыть с собой наедине.
Сейчас тревогу унять привычным способом не было возможности. Зато обнаружился новый и, как показала практика, весьма эффективный.
*****
Посещение ветлечебницы оказалось не таким простым делом. Во-первых, пришлось отсидеть очередь — что само по себе для Штольцева было противоестественно. К тому же он чувствовал себя не в своей тарелке, будто забрел в женскую консультацию — почему-то и собаководы, и кошководы оказались здесь исключительно женского пола. И они все, как по команде, развернулись в сторону вошедшего импозантного мужчины, весь вид которого выражал полнейшее непонимание действующего распорядка. Сразу несколько пар глаз изобразили полнейшую готовность помочь отцу-одиночке, который похоже не знал, что делать со своим облезлым питомцем.
Однако Штольцев не оправдал их надежды, и выяснив, после какой животины он может попасть в кабинет, воткнулся в телефон.
Вторая неожиданность состояла в том, что помощь заключалась не в общих рекомендациях и выписывании рецепта. А в самом настоящем обследовании, которое невозможно было без оформления кошачьих документов.
— Фамилия? — Штольцев подумал, что у доктора слишком своеобразное чувство юмора — у животных, конечно, бывают трехэтажные имена, но чтоб фамилии, это уж слишком. Во всяком случае, шутку он не оценил.
Зло посмотрев на Айболита, сквозь зубы ответил:
— Откуда фамилия?
Пришел черед Айболита не оценить чувство юмора клиента.
— От родителей фамилия.
— Простите, забыл у мусорного бачка поинтересоваться фамилией, — чувствуя, что его просто хотят выбесить, Глеб снова принялся считать — вдох — выдох, вдох— выдох.
— Простите, если я напомнил вам о детской травме, но даже в детдоме всем детям дают фамилию. Отсюда Найденовы, Ивановы…А какую вам дали? — доктор начал разговаривать с посетителем, как с четвероногими пациентами — добродушно, участливо.
Если бы Штольцев сохранил способность краснеть, то сейчас было самое время ей проявиться.