Лишь под утро он на какой-то час отключился от расчетов и размышлений, провалившись в тревожную полудрему. О том, что он уснул, свидетельствовало оставшееся смутное ощущение, что происходило что-то страшное и не здесь. Он не мог вспомнить сон, но то, что привиделось нечто удущающе тягостное, сомнений не было.
С больной головой он собрался на работу. Сев в машину, повернул ключ зажигания и замер, затаив дыхание…На панели лежали очки Анны.
Теперь уже никакие расчеты незакрытые дела не смогли сдержать воспоминаний, хлынувших, словно бешеный поток воды, прорвавшей плотину.
….Он лечит ее ногу. Взгляд, решивший все. Она украдкой рассматривает его во время купания. Объятия, которые едва не сорвали стоп-кран, удерживавший его в рамках дозволенного.
Она обожгла руку. Он захватил ее в плен своих рук и, едва сдерживая дрожь, целует ее волосы…
Самая лучшая в мире мышка, бросившая Анну в его объятия… Безумная страсть….
Ее слова…
«Глеб Платоныч! Поверьте, если бы у меня был выбор…», «Я просто чувствую себя в безопасности. И мое «Вы» этому свидетельство».
Она ни разу не сказала ему — «ты», она даже Глебом не называла!
Голова, и без того распухшая от переживаний, теперь окончательно завела карусель, на которой мысли наезжали одна на другую.
Писала не она. Почему? Здесь два варианта. Первый. Она, действительно, передумала, но сама написать не могла решиться и перепоручила кому-то. Второй. Кто-то — Кирилл или предусмотрительная мама — украл телефон и послал смс без ее ведома.
Сообразить, как зовут причину нежелания выходить замуж, дело пары минут. Находясь под бдительным оком одного мужчины без возможности контактировать еще с кем-нибудь, она просто физически не могла увлечься никем другим… Кроме как нанятым за хорошие деньги телохранителем…
Если вчера будущее было покрыто беспросветным мраком отчаяния, то сегодня сквозь разорванные новыми соображениями тучи забрезжили голубые клочки надежды…
Действовать нужно незамедлительно. Неизвестно, как там разворачиваются события, а неизвестность, как известно, напрягает. Усмехнувшись каламбуру, он набрал номер друга.
— Сан Саныч! Свяжись с нашим интерполовцем Адамсом, пусть порысачит в благодарность за оказанную услугу. Задача плевая — найти человека, служащего в муниципальной полиции Милана. Антонио Скоробини.
По затянувшемуся молчанию стало понятно, что Рогозин ждет дальнейших пояснений.
— Мне нужно узнать, почему Анна не отвечает на звонки, — нехотя признался Штольцев.
— Глеб, не хочу тебя расстраивать, но обычно если не отвечают, то значит, не хотят. И Интерпол поднимать по тревоге неразумно, — состорожничал Рогозин, словно опасаясь добить хрустальную мечту вчерашнего прагматика,
— Допускаю. Но с ее телефона пришла смс-ка, которую писала не она.
— Тогда понял, — информация об смс-ке для Рогозина была достаточно весомой причиной для действия.
И буквально через час Штольцев, чувствующий себя не совсем в своей тарелке из-за не очень теплых воспоминаний о взаимодействии, наступив на гордыню, беседовал с другом Анны.
— Buongiorno, синьор Антонио, — исчерпав весь запас итальянского, Глеб перешел на русский, обрисовав проблему. — Я надеюсь, наш прошлый, не очень теплый диалог не повлияет на объективность вашего ответа? Вы же не хотите Анне навредить?! Я опасаюсь, что за нее кто-то другой принял решение. И возможно, не поставив ее в известность.
— У меня нет к вам претензий. Вы выполняли свою работу. Я все выясню, — вежливо ответил юноша, спихнув с души Штольцева небольшой булыжник.
Через пару часов раздался звонок, которого так ждал и одновременно боялся Глеб.
— Глеб Платоныч! Я беседовал с экономкой Анны, и она сказала, что синьорина отправилась в Рим на последнюю примерку свадебного наряда. Мне жаль, но, по-видимому, ваши опасения напрасны.
— Благодарю вас, — еле выдавил из себя Штольцев. О том, до какой степени ему было жаль, можно судить по жалобно хрустнувшему карандашу, который одно движение пальцев превратило в несколько жалких огрызков.
«Вот теперь все», — отрешенно подумал он. Устало поднявшись из-за стола, на автопилоте убрал документы в сейф и направился домой. Не было сил даже оставить распоряжения.
«И нет ни слов, ни музыки, ни сил..» Что главное в этой песне, вдруг пришедшей на ум? А, конечно «В такие дни я был с собой в разлуке» Вот оно. … Сколько времени ему придется быть с собой в разлуке. Сколько пройдет дней, чтоб залатать зияющую дыру в душе, обрамленную рваными краями? А раз края такие, то очевидно, что гладко, бесследно, уже не зарастут. Будет уродливый рубец, который отпугнет всех, кто решится приблизиться.