Внутри у Штольцева все словно покрылось льдом. Это, действительно, ставило все на свои места. Никогда не любивший ее Кирилл не хотел иметь детей, поэтому она и собиралась за него замуж. Мать, которая никак не могла поддержать Анну ни советом, ни добрым словом. Отец, рано умерший.
— Девочка моя. Не бывает безвыходных ситуаций. В конце концов, ты меня уже давно должна была свести с ума. И ничего! Как видишь — жив и уже почти здоров.
Анна подняла на него свои огромные, переполненные болью глаза.
— Я не вижу ничего смешного в том, что я сказала, — еле выдавила она из себя.
— А я и не думал смеяться. Аня! У нас Варвара — почти светило неврологии и психиатры у нее знакомые. Ну, подумаешь, будешь у меня чуть-чуть с чудинкой. Я уверен, твоя мама просто не было готова к такому повороту, поэтому для нее это был шок. Родная моя, расскажи мне все, и мы будем знать, какие принять меры. Кто предупрежден — тот вооружен. Я от тебя никогда не откажусь, и наш малыш будет расти в нормальной семье. И твое состояние здоровья не помешает нам любить тебя и, надеюсь, тебе нас, — Глеб нежно прижал к себе свою половинку и поцеловал в макушку. Затем хотел было подхватить ее на руки, но тут же охнул и скривился от боли.
Анна вмиг забыла о своих переживаниях и, как наседка, принялась отчитывать его, как мальчишку — несмышленыша.
— Ну что ты делаешь?! Как маленький! Ты хочешь, чтоб ребра несросшиеся впились куда-нибудь в печень?!
— Ну, вот видишь? — превозмогая боль, засмеялся мужчина. — Меня нельзя одного оставлять ни на миг!
Он поцеловал ее нежно в носик и увлек за собой в зал, в любимое кресло.
Усадив к себе на коленки растерянную девушку, Глеб требовательно посмотрел на нее.
— Итак, скрытница моя. Давай всю подноготную. Возможно, кроме родов еще что-то повлияло. Я не психиатр, но мы должны подготовиться.
Анна нерешительно посмотрела на него и со страхом, понимая, что задает вопрос, который может перечеркнуть их совместное будущее жирной чертой, все же спросила:
— И ты не попросишь, чтобы я сделала аборт?
Штольцев едва не подскочил в кресле.
— Ты с ума сошла? — воскликнул он и тут же едва не укусил себя за язык. — Прости, пожалуйста. Ну, теперь ты видишь, что грань между сумасшествием и здоровьем весьма и весьма условная. Ну, ты тоже думай, что говоришь. Убить Платошку?! Мне чуть плохо не стало.
— Почему Платошку? — любимый умел озадачить — имя так легло на душу, будто она всегда мечтала иметь сына с таким именем. И тут же ее сердце сжалось в скорбный комочек: — А если девочка родится? Она же унаследует мою болезнь?
До сих пор она думала только о себе, о том, что не сумеет заботиться о ребенке как следует, что он будет лишен ее любви. Но понятие ребенок было бесполым. Сейчас же она ужаснулась незавидной судьбе девочки.
— Какой ты несносный, глупый ребенок! — Глеб мученически воздел очи к потолку, всем своим видом напрашиваясь на статус страдальца.
— Любимая моя, драгоценная и глупенькая беспятиминутная женушка! Во-первых, что унаследует точно — это твою красоту. Надеюсь, что ум все-таки от меня. И не фыркай, как кошечка! Я твой мужчина! И слушайся меня! Во-вторых, повторюсь, не нужно раскрывать зонтик, когда еще дождя нет и в помине. Аня, пойми — все индивидуально. Давай с самого начала. С подробностями, мелочами, которые на первый взгляд кажутся незначительными. Повторюсь — даже если произойдет самое неприятное, и тебе понадобится помощь врачей — мы справимся.
Чувствуя, как успокаивающе бьется его сердце, Анна притихла. Гранитная уверенность, исходившая от ее любимого мужчины, придала ей силы. Ведь, действительно, еще ничего не случилось. А вдруг у них все будет по-другому?
Она обняла за шею Глеба и нежно пошевелила пальчиками его волосы.
— Мммм, — сладострастно промычал он. — Шалунья моя, давай поговорим, а потом продолжим. Иначе мой мозг не способен будет воспринять информацию, ибо вся кровь сюда прильет, — и он недвусмысленно указал куда именно, вызвав румянец на щеках любимой.
— Ты до сих пор не спросил, почему у меня двойная фамилия.
— Надеюсь, ты не думаешь, что это от того, что я мало о тебе думаю? Давай напомню, когда у нас с тобой было время поговорить. Только в Кинешме, где я был уверен, что придется похоронить свою любовь, поэтому не хотел выпытывать у тебя ничего. А здесь… ну прости.
— Прощаю, — с печальной улыбкой ответила девушка. Она и сама понимала правоту Глеба. — Моя мама помешана была на балете. И ее фамилия была Павлова. Выйдя замуж за папу, она категорически отказалась менять фамилию. Она мечтала стать второй Павловой, поэтому рождение ребенка было для нее катастрофой. Она хотела сделать аборт, потому что карьера, наконец, пошла в гору и ей светила партия Черного лебедя. Я не была запланированным и долгожданным ребенком, — тяжело вздохнула Анна. — Но папа был категоричен. И мама отказалась от балета сначала на время беременности, а потом навсегда. Из-за болезни. И тогда ею овладела идея фикс — сделать звезду из меня. И все время, пока не было обострений, она фанатично таскала меня на занятия. Попадая в клинику, она забывала обо всем, кроме моего балета.