— Хочет, только опасается, что вы ее не отпустите, — ответил Рудольф.
— Тогда надо придумать вескую причину, почему я сначала не хотела ее отпускать, а потом все же вняла вашей просьбе, если вы хотите сохранить свое инкогнито.
Мать-настоятельница покачала головой — ей хотелось, чтобы знакомство супругов произошло как можно естественнее, как бы само по себе, и они друг другу обязательно понравились. Монахине всегда казалось, что взрывы Анастасия устраивала в знак протеста. Какая бы современная девушка смирилась со своей участью и браком, который ей навязали? Каждая из них, как в стародавние времена, продолжает грезить о принце, который явится за ней на белом коне. Сейчас — на машине.
— У вас машина случайно не белого цвета? — спросила мать-настоятельница и хихикнула, совсем как девчонка.
— Нет, — покачал головой Рудольф. — А это имеет какое-то значение? Если имеет, я сменю ее на белую.
— По большому счету никакого, — хмыкнула монахиня.
«Не принц, — усмехнулась она про себя, — а так хотелось. Хотя, может, я и ошибаюсь — может стать им. Поди разбери, кто нынче принц, а кто нет».
— Не надо придумывать причину, — улыбнулся Рудольф. — У Анастасии большой пробел в истории — она много знает о периоде правления Рудольфа Благородного и Анастасии Мудрой и совсем ничего ей не известно о самих правителях. А у меня имеется пропуск в дворцовую библиотеку. Мы могли бы взглянуть на старинные гравюры того времени, чтобы она смогла составить свое мнения об этих замечательных личностях.
— Ну, вы и хитрец, — усмехнулась мать-настоятельница, выписывая бумаги на путешествие несуществующей Анастасии Мойзекёних. Одновременно с этой ничего не значащей писулькой она передала Рудольфу и настоящие документы девушки на всякий случай…
В поездку Анастасия собиралась непозволительно для нее долго, но все равно рано утром к ожидающей ее машине, вышла в рясе, надев только под нее джинсы, что обнаружились в шкафу, и, по всей видимости, принадлежали ее предшественнице, точнее той Анастасии, которая жила до нее в келье. Ничего она не смогла с собой поделать — не понравилась ей одежда, которую сейчас носили. Джинсы пришлись по вкусу только в силу практичности, но опять же только те, что были сшиты из настоящей плотной джинсовой ткани, а не эти новомодные, которые были похожи на джинсы только цветом. Футболки и майки не понравились ей вообще — Анастасии показалось, что в подобной одежде она более обнажена, чем без нее, уж больно они облегали ее фигуру. Она и прежде светскую одежду надевала один или два раза, пока была в монастыре, но это была совсем другая одежда — рубашки, камзолы, лосины и сапоги для поездок верхом и бальные платья с множеством юбок и рушей. А такой одежде, как в рясе открыты только кисти рук и лицо, даже на голове принято было носить парик вместо привычного платка. А это что? Не одежда, а сплошное безобразие. Вот костюм, что был на Рудольфе, ей очень понравился. Но себе попросить подобную одежду или платье в пол она постеснялась у матери-настоятельницы, да и денег оно стоило, видимо, немалых, раз у Анастасии, что жила в келье до нее, платья тоже не нашлось. Анастасия окинула взглядом Тилли. На той тоже были надеты джинсы и футболка с курточкой. Надеть такую же курточку поверх обтягивающей майки она все же согласилась бы, но исключительно чтобы быть похожей на Рудольфа с его подругой, а не быть в монастырском облачении.
— А почему вы в рясе? — совершенно искренне удивился Рудольф, завидев Анастасию.
— Мне нечего надеть, кроме нее, — пожала она плечами, нисколько не смутившись.
В конце концом, она же не обнажена.
Рудольф нахмурился — плохо, что у ее супруги совершенно нет светской одежды, придется по дороге заехать с ней в магазин. Но с другой стороны ему понравилось, что Анастасия непривередлива и вышла к нему в том, что у нее было. Капризничать и требовать она еще успеет научиться…
До развалин старого дворца путешественники добрались довольно быстро. Рудольф с Тилли по очереди вели машину, чтобы не тратить много времени на отдых — они останавливались только пару раз, чтобы перекусить. И снова отправлялись в путь.
Своей грандиозностью Анастасию поразил не столько старый парк, сколько остатки стен дворца, заросшие плющом. Она не переставала удивляться, что развалины никто не охранял.