- Анна Викторовна! У Вас рука обожжена. Давайте я приму необходимые меры, - мягко разжимая объятья, выдавил он из себя. Он усадил ее на стул, пулей метнулся за аптечкой, которая была в автомобиле. Взяв в руки ее тонкую, невесомую кисть, он нежно подул на обожженное место, обработал спреем от ожогов и аккуратно опустил ей на колени.
- Забинтовывать не нужно. Потом я еще раз поработаю Айболитом,- борясь с соблазном зацеловать эти нежные пальчики, только что ласкавшие его щеку, севшим голосом произнес он.
- И да, простите меня, что я был несдержан. Я не должен был… Забылся. И чтобы вы не думали обо мне плохо, знайте, я всегда готов прийти к Вам на помощь. Не как к клиентке. Как к другу. Бесценному другу – как раньше говорили. Обещайте мне, что если у Вас возникнут проблемы, Вы позвоните мне. И если передумаете, тоже дайте знать.
Анна медленно подняла глаза. Благодарность пополам с горечью, мучительное осознание и принятие неизбежного и, как угасающая звезда, последняя, еще не подавленная силой воли искорка любви, страсти – все это отражалось в них.
- А Вы свободны?
Самый простой вопрос застал Якова врасплох. По уши увязнув в своих терзаниях, он даже не подумал, что Анна может об этом спросить. С одной стороны он обрадовался – значит для нее он еще утиль, на который никто не позарится, а с другой – он совершенно не готов на него ответить. Во всяком случае так, чтобы не разрушить ту тонкую нить доверия, которую Судьба создала из ошметков сомнений, первоначального неприятия, а затем физического и духовного притяжения.
«Скажешь правду, потеряешь друга»– народная мудрость. В данном случае – любимую. Но врать Штольцев не любил и не хотел. Но сказать о Нине не хватало духу. И набрав в легкие воздуха, медленно выдыхая, он ответил.. Ведь с самого начала он знал, что Анна несвободна. А про себя… Да не было и удобного случая..
- Я не женат. У меня нет детей. Я живу один, - он надеялся, что эта полуправда ее устроит.
Зазвеневший телефон заставил обоих вздрогнуть. Предчувствуя крупную неприятность, он нажал «ответить».
- Яков, почему ты так жесток со мной? Мог бы честно сказать, что у тебя есть другая. И я, несмотря на долгие годы ожидания тебя, все бы поняла. Мне очень больно, что ты держал меня, как собаку, на привязи. Но почему ты меня обманул? – связь была отличной, поэтому четко слышны стали горькие всхлипывания.
Гром среди ясного неба…По сравнению с потрясением, которое испытал сейчас Яков, то гром это так себе… детская погремушка. Мало того, что по этому номеру никто, кроме Рогозина, не должен был звонить, потому что это нарушало вообще всю разработанную систему безопасности, так и нарушителем еще явилась Нина. Неужели она пытала Рогозина, что он выдал ей военную тайну? Да и уже не в тайне было дело. Она позвонила в тот самый момент, когда решалась Судьба. Раз Анна спросила про наличие у него женщины, то, возможно, они и нашли бы какой-то компромисс, отказалась от свадьбы с Кириллом. Налаживался хрупкий мостик выяснения отношений. Ведь то, что между ними летали молнии страсти, их лихорадило, эмоции, как на гигантских качелях, влетали до поднебесья, то срывались в пропасть отчаяния. И каждый всплеск счастья омрачался какой-то обидой, недопониманием. Их тела были подобны оголенным проводам – от прикосновений друг к другу летели искры, они забывали обо всем.
И этот накал подогревался изначальным запретом на всякую надежду на отношения. Вопреки всему и всем, вспыхнувшая любовь прорывала все преграды и раза за разом показывала, что они созданы друг для друга.
Но все можно отмотать назад, к исходной точке, сделать вид, что ничего не было – пока не сказаны главные слова. Человек слова, дать слово, давши слово, держись – слово - вроде нечто эфемерное, нематериальное, но прозвучав, делает порядочного человека заложником своего обещания.
И вот когда должны были прозвучать эти самые, скрепляющие их отношения, слова, раздался злосчастный звонок. Именно в тот решающий момент. Может, действительно, он заигрался и увлекся несбыточной мечтой? Несомненно, Анна сейчас подумает, что он настоящий подлец…
Яков хотел уже развернуться и уйти, чтобы избежать унизительных объяснений. Месяц назад, несомненно, он так бы и сделал. Однако все изменилось. Изменился он. Он готов схватиться за соломинку, лишь бы вернуться к продолжению разговора.