Анна поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру с блестящей медной табличкой «Пьер-Джорджо Комотти». Вскоре послышался скрежет замка, и дверь открылась. Хозяин дома, в рубашке и жилете, с потушенной трубкой в зубах, встретил ее с непринужденной улыбкой светского человека, который никогда ничему не удивляется. Это был стройный красивый мужчина, немного похожий на Кларка Гейбла. Он сам сознавал это сходство и делал все, чтобы подчеркнуть его.
– Женщина, собака и чемодан, – задумчиво пробормотал он. – Что бы это значило? Впрочем, если это шарада – я знаю решение.
– Какое? – спросила Анна, не двигаясь.
– Название твоего нового романа, – улыбаясь ответил он.
– Увы, на этот раз интуиция тебя подвела.
– Дашь мне еще попытку? – с улыбкой попросил Пьер-Джорджо.
– Разумеется, – кивнула Анна.
– Женщина и собака ищут приют, – сказал мужчина и широко распахнул перед ней дверь.
– На этот раз в точку! – воскликнула она. – Я прошу твоего гостеприимства на время, хотя не знаю еще, на какое.
– Входи, дорогая. Добро пожаловать. Мой дом – твой дом!
Пожилой слуга появился за спиной хозяина дома. Несвоевременное появление Анны, похоже, прервало его послеобеденный отдых.
– Саверио, – сказал Комотти, – синьорина Анна Гризи поживет у нас некоторое время.
Саверио приветливо улыбнулся. Этот высокий, худой мужчина импонировал Анне своей любезностью и скромностью.
– Добро пожаловать, синьорина, – сказал он, взяв у нее чемодан. – Комната для гостей к вашим услугам.
– И принеси нам в гостиную кофе, – распорядился Пьер-Джорджо.
Просторная комната была обставлена элегантно и со вкусом. Мягкая мебель с бархатной обивкой, низкие столики, заваленные книгами и журналами, большие фарфоровые кашпо, в которых росли пальмы с широкими блестящими листьями, придавали гостиной уют.
– Если есть желание, ты можешь открыть свое сердце старому другу, – сказал Комотти, заново раскуривая свою трубку.
– Я порвала с Монтальдо. Вот и все, – призналась Анна, стараясь преуменьшить значение случившегося, но невольный вздох, который вырвался из груди, все же выдал ее.
– Фиаско! – воскликнул тот, разражаясь смехом. – Но если я достаточно хорошо его знаю, не думаю, что он это примет так легко. – Комотти старался казаться веселым, но у него это получилось не очень искренне.
– О, да! – сказала Анна. – Он принадлежит к тем людям, которые легко бросают сами, но не любят, чтобы так же поступали с ними. Но, думаю, он не слишком долго останется один.
– Возможно, – согласился Пьер-Джорджо, вспомнив кое-какие недавние слухи относительно новой хорошенькой секретарши Монтальдо.
Издатель вроде бы обронил при ком-то: «Она моложе и свежее, чем Гризи, а стоить будет мне намного дешевле». – Но раз ты так решила, у тебя были веские причины, – поспешил он успокоить свою гостью.
Анна опустила взгляд, как будто ее заинтересовал изящный узор на старинном, немного выцветшем ковре.
– У нас война, а я усложняю жизнь какими-то глупыми личными проблемами, – вздохнула она.
– Ты отважная девушка, – сказал Пьер-Джорджо и погладил ее по руке.
– Просто я предпочитаю неизвестное будущее унизительному настоящему, – возразила она.
– Говоря банально, не хлебом единым жив человек.
– Однако и без хлеба не проживешь, – заметила она.
– Это разговор, который недостоин нас, – Пьер-Джорджо разразился смехом. – Не забывай, что ты – писательница, а я – журналист.
– Вот именно, – иронически отпарировала она. – Чего можно ожидать от двух представителей таких несерьезных профессий?
Бижо, которая лежала свернувшись у ног Анны, резко вскочила, когда Саверио вошел, чтобы подать кофе.
– Моя собачка проголодалась, – сказала Анна.
– Если принцесса соблаговолит последовать за мной на кухню, я смогу предложить и ей кое-что.
Саверио взял поводок Бижо, и та, довольно завиляв хвостом, двинулась за ним. Но за мгновение до того, как за ними закрылась дверь, Анна увидела молодого человека, промелькнувшего в коридоре как тень.
– Там кто-то есть, – вырвалось у нее.
Красивое аристократическое лицо Пьер-Джорджо вспыхнуло румянцем.
– Успокойся, это не вор, – сдержанно сказал он. – Это всего лишь мой друг.
В его печальном взгляде Анна прочла глубокую боль. Она поняла, что невольно проникла в тайну, которая касалась интимной жизни Пьер-Джорджо. В первый раз Анна с сочувствием посмотрела на этого любезного и аристократического человека, который так деликатно ухаживал за ней и предлагал ей дружбу без всяких условий.
– Мне никогда не избавиться от моего вульгарного плебейского воспитания, – вставая, извинилась она. – Нельзя ни с того ни с сего врываться в дом друга и нарушать его покой. Прости меня. – Анна в самом деле была очень огорчена.
Он улыбнулся и тоже встал, чтобы обнять ее и удержать.
– Возможно, ты пришла как раз в нужный момент, – сказал он. – Возможно, мне как раз нужна дружеская поддержка, чтобы вынести то, что временами становится невыносимым. Я знаю, что могу рассчитывать на твою привязанность и скромность. Поэтому не уходи. Во всяком случае, до тех пор, пока не найдешь для себя какой-то выход. А ты его найдешь. Ведь твоя проблема из тех, которые все-таки решаются. А моя – нет.
Глава 3
Проснувшись на рассвете, Эстер и Полиссена оставили спящих детей на попечение Анджелины и няни, а сами отправились в лес. Джильда, повариха, планировала сегодня на обед кролика по-охотничьи с грибами, и они вызвались принести полную корзину.
Ночью прошел дождь, и в лесу приятно пахло сыростью. Эстер с наслаждением вдыхала лесные ароматы, слушала пение птиц. Она любила утро. По утрам она была полна энергии, и боль в сердце не беспокоила ее. Но ближе к вечеру силы обычно оставляли ее, вялость и оцепенение овладевали телом.