- Мы возвращаемся к началу, - сказала она холодно. - Я указала вам причину, почему такие, как он, могут делать это без всякого ущерба. Вы же не ответили мне.
Он почувствовал ее раздражение, но не сказал об этом, подавив свой растущий гнев. Столь хорошо обеспеченную даму должен ублажать человек осмотрительный, знающий, как сделать ее своей женой. А майор Сэндз был очень осмотрительным человеком.
- Но, дорогая Присцилла, я не ответил по той причине, что вы не нуждались в ответе. Вы - маленький, упрямый ребенок. - Он улыбнулся, успокаивая ее. - Вам следовало бы доверять моему зрелому мнению о людях. Следовало бы, чтоб мне лопнуть! - Он сменил тон. - Но к чему понапрасну говорить о человеке, который завтра-послезавтра уйдет, и которого мы никогда больше не увидим.
Она вздохнула, взмахнув веером. Последующие ее слова, возможно, были сказаны только для того, чтобы досадить майору и наказать его:
- Я не испытываю никакого удовлетворения от этой мысли. Мы так мало встречаем людей, с которыми хотелось бы когда-нибудь встретиться вновь. Так вот, для меня месье де Берни - один из тех немногих.
- В таком случае, - сказал он, стараясь сохранить холодный тон, - слава богу, что этот джентльмен скоро уйдет своей дорогой. В этих отдаленных колониях, дорогая, у вас мало возможностей проявить... э-э... осмотрительность в выборе друзей. Несколько месяцев, проведенных в Англии, совершенно изменят вашу точку зрения.
- Да, возможно, - сказала она с прелестным смирением. - До сих пор мне приходилось довольствоваться обществом, навязанным обстоятельствами. В Англии у меня будет выбор.
Этой двусмысленностью ему был дан небольшой урок. И если майор сомневался относительно истинного смысла ее слов, то у него не было сомнений в том, что до прибытия в Англию, где ей представится возможность выбора, ему следует устранить саму возможность выбора, став ее мужем.
Но она еще не достигла своей цели покарать его за высокомерие.
- Что же касается месье де Берни, то, может быть, есть еще возможность уговорить его совершить путешествие вместе с нами. Нельзя пренебрегать хорошей компанией в пути. Время иногда тянется ужасно медленно.
Она очень мило взглянула на него поверх веера, а он, побагровев, вытаращил на нее глаза.
- Не попытаться ли вам, Барт, уговорить его?
- Мне? - произнес он с отвращением. - Уговорить его? Чтоб мне лопнуть, вы, конечно, шутите?
Она рассмеялась тихим загадочным смехом, как бы соглашаясь прекратить этот разговор.
Позже, когда они находились еще на квартердеке, к ним подошел месье де Берни. Он принес сплетенную из пальмовых листьев корзину, полную свежих апельсинов и плодов манго. Предложив их мисс Присцилле, он сказал, что посылал утром Пьера, своего слугу-мулата, на берег собирать для нее фрукты. Она благосклонно приняла подарок, поблагодарив его.
- Это пустяк, - сказал он, отклоняя благодарность.
- В подарке, сэр, главное - внимание.
Майор считал, что ему придется проявить внимание будущем. В молчании он предавался размышлениям, в то время как де Берни завязал с ней разговор. Француз был весел, остроумен, и, как показалось майору, она слишком скоро начала смеяться. Не обладая таким даром светского обращения, майор все больше и больше тревожился. А что, если этот искатель приключений, осознав ее привлекательность, решится, в конце концов, на путешествие в Европу на «Кентавре»? Или мисс Присцилла, чей смех и само поведение казались ему капризом, настолько забудет о своем достоинстве, что сама предложит де Берни такой вариант?
Весь этот день, проклиная в душе задержку, вызванную погрузкой шкур, майор был угрюм и встревожен. Однако вечером за ужином, ему неожиданно предоставилась возможность отомстить тому, кто был причиной этих мучений.
3. МОЛЬБА БРАНСОМА
Перед заходом солнца «Кентавр» снялся с якоря у Доминики и, имея ветер справа, взял курс на запад, к острову Авес, как бы намереваясь обойти стороной Гваделупу.
Задав курс, капитан спустился вниз ужинать. Большие кормовые окна стояли широко открытыми, и в них отступала зеленая масса острова. Капитан Брансом без сожаления подумал, что больше никогда его не увидит. Его хорошее настроение основывалось на том, что последний заход на остров сделан, товар погружен и уже определенно можно думать о доме и безмятежном покое в лоне семьи, почти забывшей о нем. Тем не менее, он пребывал в уверенности, что, подобно ему, семья с радостью воспримет его отставку и вознаградит его за все эти годы тяжелого труда и мужественно перенесенные опасности и лишения.