Он не знал, сколько прошло времени. В этом мире не существовало самого понятия минут или часов, была лишь бесконечная вечность без тепла и света. Однажды случилось что-то новое, резкий звук прорезал сознание. Джек почувствовал, что может потянуться вперед. Он стал продираться сквозь прутья; с трудом, едва дыша, вскарабкался куда-то к посыпавшейся бронзовой крошке. Еще усилие — Джек просочился наверх легким дымом, тенью себя, не способным на движение. Он оказался около огромного бронзового постамента лиса, поваленного набок и разбитого на несколько крупных частей. Вокруг царила разруха и хаос. Когда-то оживленный город напоминал руины, часть домов рассыпалась, другая — поросла мхом. Люди словно вымерли, до горизонта не было видно ни души. Кроме одной пары, они совсем не изменились. Дэйв и Мэйми стояли у могучих лап, держась за руки, на их лицах не было масок. Хотя входить сюда допускалось только в них.
— Ты этого хотела?
Голос долетал с помехами, будто через поломанный телефон, понять, что они говорили, было тяжело. Мэйми кивнула, улыбнулась. Она обхватила Дэйва за шею, поднялась на цыпочки и с удовольствием уткнулась носом в его плечо. Дэйв закрыл глаза, осторожно и спокойно обняв сестру в ответ.
— Пойдем? — спросил он.
— Да, только одно… Сейчас.
Она отпрянула, порывшись в кармане джинсов, достала медную монету с серебристыми гранями, ярко начищенную. Подошла к статуе, к Джеку, будто бы видела его перед собой. Задержалась на секунду и подняла голову — ее взгляд был прямой, она смотрела прямо в его глаза! Мэйми подкинула монетку в воздух, поймала ее перед самым носом, а после безразлично бросила вниз к бронзовым осколкам.
— Не хочу больше видеть этот город, давай уедем.
— Как пожелаешь, Мэйми.
Она рассмеялась, запрокинув голову назад, развернулась, подбежала к брату, повиснув на его руке, обхватив чуть выше локтя и прижавшись щекой.
— Я люблю тебя, братик, — проворковала она.
— И я люблю тебя, — серьезно ответил он.
А где-то глубоко под землей в этот момент отчаянно и беззвучно застонал Джек — черные прутья утащили его вниз, как только парочка повернулась к бесплотному духу спиной. Он вновь остался один. Наверное, навсегда?.. Он не мог знать. Он мог только считать, и потому лишь отрешенно начал повторять. Раз, два.
========== Эпилог. Мэй ==========
В ее ладонях таяло стекло. Отражения звезд разбивались мириадами огней и пропадали, устало осыпавшись вниз. Подол короткого платья съедала вода, прижимала мокро к ногам. Мэй посмотрела на — уже свои — бледные пальцы, расплескала время сквозь них, запрокинув голову вверх. Низкое небо оплетало, ложилось на плечи мягко и бесшумно. Со спины обняли — тоже чужие — руки, так похожие на его. Обхватили за плечи, прижав к груди. Мэй закрыла глаза, расслабившись, отдавшись во власть все еще непривычного тепла человеческого тела. Горячий запах обволок сознание. Фаланги пальцев мягко прильнули к мужским запястьям, скользнули по предплечьям и выше, зарылись в короткие темные волосы на затылке. Когда острый подбородок коснулся щеки, Мэй повернулась навстречу, нежно проведя носом вдоль скулы. Ее новое сильное и здоровое сердце отчаянно затрепетало, поддавшись неприручимому веянию. Прикосновения — почти его, чувства — совсем как тогда. И сильная ладонь обвивает шею, подчиняя себе. Будто не минуло сотен лет.
Мэй отчетливо помнила момент осознания своих чувств. В тот год лето выдалось жаркое, и они с братом часто играли на улице. Высокий дуб отбрасывал длинную тень, укрывавшую детей от солнечного пекла. Они смеялись и кружились, крепко держась за руки. Запыхавшись, упали в траву, Мэй повалилась сверху, прижавшись к его плечу. Даже сейчас она помнила ясно широкую белоснежную улыбку и слегка выступающий справа клык. Синие глаза, в которых можно утонуть. Она потянулась вверх, поцеловав его в лоб, удивившись своему порыву, он лишь крепко обнял ее в ответ, рассмеявшись вновь. Шейный платок, который он носил, не снимая, съехал в сторону, и Мэй увидела черную татуировку лиса, выжженную на коже клеймом. Она потянулась, чтобы коснуться, но внезапно брат отстранился, сел, пугливо закрывшись руками.
— Никогда, никогда и никому ты не должна говорить, что видела это, — испуганно зашептал он, — обещай мне, Мэй, обещай.
Конечно, она пообещала. Брат вскочил на ноги и бросился в сторону дома, оставив ее одну в траве среди стрекочущих и жужжащих насекомых. Мэй растерянно смотрела ему вслед и ощущала себя как никогда по-настоящему одинокой. Тогда ей было всего семь.
Мэй знала, что отец жестоко избивал брата. Она пряталась в комнате, притворяясь, что спит, но слышала тихие поскуливания и не понимала, за что с ним так. В жуткие ночи не спалось, она вставала засветло и уходила в лес за травами. Возвращалась к восходу солнца, провожала отца в поле, а после готовила зелья и снадобья, о которых ей рассказала старая добрая знахарка из соседней деревни. Знахарка говорила, что брат Мэй обременен проклятием и даром одновременно, о которых никому нельзя знать. Если Мэй хочет ему помочь, то должна молчать. Мэй так и поступала. Размельчала травы, пропитывала забродившей настойкой и аккуратно протирала синяки и ссадины, легко касаясь болезненно-белой кожи. Отец редко разрешал брату выходить на улицу, словно боялся, что его кто-то увидит. Брат не смел перечить, и только Мэй украдкой приносила в дом шишки и грибы, чтобы порадовать его. Ее зачаровывала бесконечная печаль в синих глазах и тихая грусть, не покидавшая их. Он никогда не жаловался, это Мэй отчетливо помнила.
Однажды отец вернулся с работы не один. Вместе с ним в дом пришел человек в красном колпаке. Мэй не знала, почему, но испытала первобытный ужас, увидев его. Гость сел за стол, Мэй поднесла ему воды, и тот широко ей улыбнулся — все его зубы были черные как смоль. Рука дрогнула, ковш упал на пол, расплескав воду. Отец отвесил Мэй звонкую затрещину и сказал позвать брата, и она не посмела возразить. Гость придирчиво осмотрел мальчишку, заглянул в рот, уши, ощупал со всех сторон, после чего одобрительно покивал, сказав что-то на непонятном языке. Отец повеселел, достал бутыль настойки и отослал детей спать. Дождавшись, пока взрослые напьются и провалятся в сон, Мэй пробралась к брату, крепко его обняла, прижав голову к груди. Он плакал.
— Они убьют меня.
Его тихий голос прозвучал уверенно, оттого дрогнуло сердце. Он не сомневался в своих словах, и Мэй не могла не поверить.
— Давай, убежим, — прошептала она, испугавшись собственной храбрости, — пока они спят. Давай.
Брат поднял измученный взгляд на нее, в темноте его глаз было почти не видно. Он смог лишь кивнуть, и Мэй взяла его за руку. Они не брали ничего, боялись нашуметь, на цыпочках прошли мимо спальни. Дверной засов скрипнул, заставив застыть на месте, пугливо оглянувшись назад — из комнаты отца донесся храп. Облегченно вздохнув, дети выскользнули на улицу. В лицо ударил холодный ветер, ночь выдалась ясная, полным диском сияла луна. Они добежали до ограды, Мэй потянула калитку на себя… Замерла, ощутив тяжесть ладони на плече. За ее спиной стоял мужчина в красном колпаке. Он широко улыбался, от этой улыбки похолодело на сердце. Он схватил Мэй за плечи, худые пальцы впились до боли, цепко забрали к себе. Мэй тихонько вскрикнула, вспомнив, что будить отца нельзя. Ее потянули вперед, она забилась в руках пойманной птицей, схватила за руку брата, оглянувшись. Он остолбенел. Мэй потянулась к нему в бессильной попытке вырваться… брат отпрянул. В его полных ужаса глазах отразилась жалость, но слепой испуг растопил ее. Ступил назад, попятившись, раз, два… Бросился бежать. Мэй рванула следом, но жестокие руки притянули назад, окутав необъятной тьмой дурно пахнувшего плаща. Ее завернули как в тугой мешок, стало трудно дышать, в нос и горло забилась пыль, заставив закашляться. Болью в позвонках отозвались острые камни, впившиеся под ребра — Мэй упала на землю, ее поволокли вперед. Она задыхалась, пыталась выползти из облепившего кокона, но тщетно. Ткань натянулась, подняли в воздух, перекинули через седло лошади. Мэй чувствовала горячий бок и слышала расторопное дыхание. Мужчина глухо выругался, залез следом и погнал вперед. Каждый скачок отдавался болью в животе, должны были остаться синяки. Через какое-то время Мэй отключилась, устало закрыв глаза.